Артем Мичурин - Еда и патроны

Никогда не думал, что буду рад схлопотать автоматную 7,62 в бочину. Разумеется, я был бы счастлив, пролети она мимо, но с другой стороны, на её месте могла оказаться, например, «пятёрка» — настоящий кошмар полевых хирургов. Из-за пустоты в головной части эта пулька имеет неустойчивую траекторию и, попадая в цель, начинает кувыркаться уже через семь сантиметров пути, оставляя за собой фарш. Чаще всего выходит донной частью вперёд, у неё там центр тяжести. А «семёрка» гораздо гуманнее. К тому же нашла она меня явно недалеко от стрелка, ещё не успела потерять скорость и, благодаря этому, прошла как игла через тряпку. Выходное отверстие получилось совсем небольшим.

Тем не менее, оставлять рану как есть было бы чревато. Из-под небольшого струпа, наросшего за время моей отключки, всё ещё обильно сочилась кровь. Левая штанина до колена покрылась бурой коростой, растрескавшейся на сгибах и осыпающейся при ходьбе. Тяжёлая, как с похмелья, голова то и дело норовила упасть и повиснуть бесполезным грузом. Глаза смыкались. Если не остановить кровь, то, рано или поздно, они закроются, и, скорее всего, окончательно.

В рукояти НР-2 — моего второго ножа, выполняющего хозяйственные функции — всегда хранится НАЗ. Обычно это моток тонкой стальной проволоки, точильный камень, леска с грузилом и крючками, спички, булавка, нитка, игла. А так же мешочек со смесью негашёной извести и медного купороса — средство жёсткое, однако весьма эффективное, к тому же помогает избавиться от сомнений в том, что человек на восемьдесят процентов состоит из воды. Если действовать по рецепту, то хорошо бы добавить ещё яичный белок, но за неимением оного, и так сгодится. Можно, конечно, воспользоваться порохом, вот только поджигать его у себя на спине — занятие для настоящих энтузиастов, к коим не отношусь. Посему, я сунул в зубы ремень, отрезал лоскут от куртки, высыпал на него порошок и приложил к выходной дыре.

Сказать, что это больно, язык не поворачивается. Больно прищемить палец дверью, или на гвоздь наступить, а это — просто пиздецнахуйбля что такое. Тем сложнее было повторить процедуру для входного отверстия.

Немного отдышавшись и утолив разыгравшуюся жажду, я вернул повязку на прежнее место, вставил в штаны ремень, украшенный чётким следом прикуса, и поплёлся дальше, в пустошь. Как сказал бы писака-романист — «навстречу приключениям».

Приключения ждать себя не заставили. Видимо, я несколько переоценил питательность туши вожака, потому как надеялся хотя бы эту ночь провести в одиночестве, но вместе с сумерками пришли и «друзья человека».

Их острые вымазанные кровью морды, поднимающиеся над травой и пробующие воздух, появились, как только солнце коснулось горизонта. Пока собаки держались на почтительном расстоянии, но это ненадолго. Уж я-то знаю — они дожидаются наступления темноты. А потом… Жёлтые огоньки, скользящие в чёрной пустоте. Мелькнут и погаснут. Снова вспыхнут, отразив вспышки беспорядочных выстрелов. Ближе, ближе. Шелест травы за спиной. Где ты, сука?! Длинная очередь из истерично пляшущего ствола. Щелчок. Горячее дыхание в шею. Конец. Но они не учли одного факта — мне ночь не менее мила. Главное — оставаться в сознании.

Я развязал кисет и пошарил внутри. Листьев осталось не так уж и много. Что ж, будем тщательнее пережёвывать. С боеприпасами дела обстояли не лучше. Из трёх полных магазинов уцелел один, и ещё четыре патрона в недострелянном. Поделим на три мишени — восемь попыток выжить. Могло быть хуже. Я перевёл флажок в одиночный режим. ПБС свинчивать не стал, с ним удобнее, можно держаться, как за цевьё, тем более что здоровенная рукоять еле помещалась в ладони. Да и ни к чему шуметь зря. Кто знает, не пустились ли навашинцы в погоню…

На первый, пробный заход собаки решились заполночь. Приблизились не сильно, метров пятьдесят или больше, покрутились и после двух выстрелов, цели, впрочем, не достигших, отошли. Следующая попытка состоялась минут через пятнадцать. Зная теперь об огнестреле, они разбежались, взяли меня в кольцо — дело нехитрое, учитывая, что я к тому времени еле двигал ногами — и круг начал сжиматься.

До сих пор не понимаю, как им это удаётся. Без связи, без визуального контакта, ночью, в полуметровой траве собаки расходятся на равное расстояние от жертвы и кружат в общем направлении, с одинаковой скоростью сокращая дистанцию. Более того, если кто-то из своры меняет ход, то же самое делают и остальные, почти моментально, в полной тишине. Потрясающе. Ни один отряд, даже сработанный годами, где каждый знает каждого, как себя самого, не может похвастать такой скоординированностью.

Когда ты в центре хоровода зубастых тварей, исходящих слюною от запаха крови, единственное твоё желание — найти опору, чтобы прижаться спиной. И когда понимаешь, что опоры нет, накатывает паника. Фраза «кругом враги» неожиданно приобретает буквальный смысл, и ты чувствуешь, как шевелятся волосы на затылке, а дыхание становится до того частым, что голова кружится от избытка кислорода. Взмокшие пальцы безостановочно перебирают по рукояти, а ствол дрожит, рыская из стороны в сторону. И только одна мысль удерживает тебя на месте: «Побежишь — умрёшь». О да, это их план. Они доведут тебя до истерии, до безумия. Молчаливые прислужники смерти. Они пришли за тобой. Беги. Беги! А я останусь. Я вижу их. Я знаю, как они мыслят. Моя рука тверда. Мой разум ясен. Я выживу.

Первая атака была со спины. Тварь прыгнула, но промахнулась. Слишком шумно когти скребли о землю при толчке. Серая тень пролетела возле моего левого плеча и исчезла в траве. Три пули ушли следом.

Справа! Две желтые точки вспыхивают во мгле. Они растут, становясь из горизонтали в диагональ. Грудь принимает на себя удар мощных лап. Я чувствую, как ноги отрываются от земли, а палец давит на гладкую сталь спускового крючка. Мгновение назад оскаленные клыки прячутся за чёрными губами. Из звериной глотки вырывается крик. А моя спина встречается с землёй. В глазах темнеет, но лишь на секунду. Левую икру пронзает острая боль. Приоднимаюсь и стреляю в ощетинившийся силуэт. Тут же обзор мне закрывает собачья голова, слившаяся воедино с моей правой рукой. Кисть немеет. АПБ тяжёл, слишком тяжёл. Он падает в траву. Но есть вторая рука, и есть нож. Клинок по самую гарду тонет в жёстком мясе. Кровь хлещет в лицо. Клыки скребут по моей скуле. Я уже ничего не вижу, но продолжаю бить. Я колю и режу наугад. Режу и колю, пока вокруг не становится совсем тихо.

Поднимаюсь, стираю рукавом с глаз липкую пену, сплёвываю шерсть. На земле лежат два пса. Их шкуры усеяны ранами, у одного вспорот живот. Кишки сизой верёвкой обмотались вокруг задних лап. Слышу дыхание. Тяжёлое, хриплое. Метрах в десяти, оставляя за собой борозду из примятой, красной травы, ползёт третий. Беру пистолет, иду следом. Это тяжело. Левая нога чертовски болит. Недобиток извивается, всеми силами стараясь продвинуть изрытое пулями тело хоть на сантиметр подальше от смерти. Пусть. Ему недолго осталось. Сберегу патрон.