Макс Острогин - Икра будущего

Скелет поглядел на меня сухими древними глазами, кивнул.

— Спасибо.

— Ерунда. Люди должны помогать друг другу. К тому же… Из них получатся хорошие люди.

— И хорошие бойцы, — добавил я, хотелось, чтобы Алису и Егора ценили в шахтерском сообществе.

Скелет несогласно покачал головой.

— Из хорошего железа не делают гвоздей, из хороших людей не делают солдат. Так говорил один древний китайский мудрец.

Прав, наверное, был этот мудрец. Пусть и китайский. Права была Алиса, я ничего не умею, только разрушать. Убивать, останавливать. Какой из меня человек? Что я в нормальном мире делать буду? Водопроводчиком, конечно, хорошо, но я не знаю, с какого конца к трубе подступиться. Алиса… наверняка она что-нибудь умеет, плетет хорошо. Егор еще молодой и учится быстро.

А я пойду себе. В тишину тоннелей, в глубины, во тьму.

— Они не побегут? — спросил Скелет. — Твои друзья? Привязывать не надо?

— Парень точно не побежит, — ответил я. — А девчонка… Когда очухается, ей уже некуда бежать будет. К тому же…

Я выставил пузырек с красной жидкостью. Снотворное. Мощное, Скелет гонит его из какой-то подземной белены. Капля на бутылку воды, жидкость приобретает цвет свекольного настоя и валит с ног, и вызывает сны, Лисичка тогда, в столовой, подмешал мне семь капель, как самому опасному, снотворное, я определил сразу.

— Спасибо, — я подвинул бутылочку Скелету. — Полезная вещь. Проспят до вечера. Потом… Наверное, надо сказать им, что случился обвал.

— Хорошо. Так и сделаем. Обвал. А ты? Может, все-таки с нами?

— Не. Я туда. К собаке. Слишком дорого… И слишком долго. Короче, теперь мне интересно. Очень и я привык к этому.

— Это, пожалуй, достойный повод, — улыбнулся Скелет. — Только тебе лучше поторопиться. После массовых прорывов всегда затишье, день-другой тоннели будут относительно свободны. Успеешь проскочить.

Я кивнул.

— Вот еще что хотел спросить…

— Спрашивай, — Скелет спрятал бутылочку со снотворным в карман.

— Ты случайно Гомера не знаешь?

— Знаю, конечно, — не раздумывая ответил Скелет. — Прекрасно знаю. «Одиссея», первая книжка, которую я прочитал. Приключения, путешествия через мир, схватки с чудовищами…

— С Медузой, — добавил Лисичка.

— Медуза это не там, в «Одиссее» Харибда.

Скелет знал явно другого Гомера, не моего. Лисичка фыркнул.

— Не книжный Гомер, обычный, — сказал я. — Человек такой… Хороший.

— И обычного Гомера я знал, — кивнул Скелет. — Это распространенное имя, им часто называют. Например, если человек слепой от рождения, то его почти всегда Гомером нарекают. Да и не слепой… Лисичка, ты помнишь Гомера?

— Помню. Он ушную серу собирал.

Скелет усмехнулся.

— Гомеров много, — сказал он. — Давиды тоже встречаются, Алисы иногда…

— Почему так?

— Из-за книг, — пояснил Скелет. — В самое тяжелое время, когда цивилизация рухнула с громким хрустом, имена позабылись. Не до имен было, озверение, банды, банды. Потом, когда раздышались немного, хватились — как детей называть? Некоторые стали по кличкам зваться, вот как я или Лисичка. У шахтеров имен вообще нет, только прозвища. А поверхностные стали по книгам называть. Вот так.

— Понятно, — сказал я. — Спасибо вам. Надеюсь, что встретимся.

— Это обязательно. Куда идти, запомнил?

Я запомнил.

— Иди. Тут не так уж и далеко.

— Да… Слушай, Скелет, еще хотел спросить? Маркшейдер — это кто?

Скелет ответил.

Потом я шагал почти четыре часа без перерыва.

Бодро шагал, почти как раньше. У меня горело левое ухо, я думал, что это Алиса. И правое ухо, гораздо меньше, наверное, это Егор.

Тоннель мне нравился. Чистый. В нем не было никаких посторонних вещей, из тех, что обычно встречаются в тоннелях. Рельсы, шпалы, кабели по стенам, только не провисшие от времени, как обычно, а натянутые, как струны, и никаких свисающих с потолка мочал пыли, и никаких корней, пробивающихся через бетонные плиты свода. Наверное, так выглядели эти тоннели раньше, когда их только что построили.

Шагалось легко. Шпалы почти не выщерблены, ботинки не цеплялись за арматуру и не проваливались в бетонное крошево, не надо было то и дело смотреть под ноги, опасаться, что свернешь шею. Скелет выдал мне электрический фонарь шахтерского типа, тонкое изобретение. Аккумулятор, состоящий из маленьких, похожих на патроны батарей, они собирались в пояс, который почти не чувствовался. Кроме пояса, имелся шагогенератор. Плоская коробка, крепившаяся к бедру и вырабатывавшая электричество, ими подзаряжались батареи, от них, в свою очередь, питалась лампа, состоящая из двенадцати светлячков, каждый светил как лампочка. Светодиоды, так они назывались, Скелет объяснил. А еще он объяснил, что эта лампа может светить до тридцати лет, достаточно проходить в день по два километра. Двадцать лет — это вечность, я столько не протяну, шагогенератор переживет меня, как все вещи переживают своих хозяев.

Но ненадолго.

Впрочем, карбидка у меня тоже имелась, не обычная, шахтерски усовершенствованная — из толстого металла, с резиновыми ребрами безопасности, с армированными шлангами, с небьющимся стеклом, теперь я навсегда обеспечен светом.

Я шагал быстро, лампа заряжалась, светодиоды светили.

Через час я начал считать. Я почти забыл про эту привычку, раньше я считал каждый свой шаг, раньше от этого зависела жизнь, теперь мне просто хотелось занять голову, чтобы не думать об Алисе, цинге, конце света и кнопке, на которую я должен нажать.

Через два часа я сбился и уже не считал, вспоминал истории про подземелья, тоннельные легенды, байки про свернувших не туда. Почти все эти истории заканчивались плохо, как все настоящие сказки, они не жили долго и счастливо.

Через три я почувствовал себя одиноко, все последнее время вокруг меня дышали люди, и вдруг никого, рельсы, железо, бетон. Зато спокойнее, не надо ни о ком заботиться, не надо никого вытаскивать за уши из ямы, кишащей пиявками. Устал о всех беспокоиться. И вообще это все неважно, я уже почти у цели…

Четыре часа, заныли ноги, от пяток подало в кости. Говорят, чтобы ноги не гудели от долгих переходов, надо сверлить в костях дырки. Как все это закончится, обязательно просверлю. И в башке тоже можно сверлить, я встречал таких, с просверленными дырками в башке, правда, мертвых уже. Но дырки у них еще при жизни сверлились.

Через пять…

Егор догнал меня через пять.

Я устал и устроил перерыв, распустил шнуровку на ботинках, чтобы увеличить приток крови. Пил воду и изучал зубы. Мало осталось, впереди почти нет, те, что сохранились, качались и не болели. Я выдавил три верхних боковых зуба языком. Зубного пузырька у меня не нашлось, и я их выкинул в темноту. Ощупал языком десны. Непривычно гладкие, с выемками на месте зубов. Неожиданно захотелось плакать. Нет зубов. Цинга. Я ведь еще совсем не старый, а зубов нет… А если еще коренные вывалятся?