Константин Аникин - Нульт

Но Кинжал продолжал мчаться, мчаться по инерции.

– Пушку выбило! – кричал Пип.

– Сукасукасука! – Крамольник в бешенстве лупил кулаком по пульту. – Твари продажные!

В рваные дыры со свиcтом втягивало воздух.

– На следующем круге он нас достанет! – кричал Зиро. – Как его остановить?! Есть у него стоп-кран, блядь? – Взгляд его метался по пульту, спотыкаясь и путаясь в бесконечных кнопках. Раненый Кинжал заходил на свой последний виток.

– Я его сниму, – сказала Инфинити спокойно.

Зиро обернулся. Девушка рылась в сумочке.

– Из рогатки?! – воскликнул Пип.

– Да.

Инфинити открыла жестяную коробочку из-под конфет, которую Зиро уже видел. Достала оттуда клубок упаковочного полиэтилена с пупырышками. Развернула обертку, и Зиро рефлекторно вжался в кресло. На ладони Инфинити лежал прозрачный пластиковый шарик с красной ртутью. Такими заряжали кассетные бомбы. Шарик слегка перекатывался у нее на ладони.

– О боже мой, – проговорил Казимир. Лицо его вытянулось.

Зиро закрыл ладонями лицо.

– Ты все это время носила с собой красную ртуть? – полуутвердительно спросил он, смотря на Инфинити сквозь пальцы.

– Да. А что? Я ее хорошо замотала, – ответила Инфи с видом «я не понимаю, почему столько внимания уделяется такому незначительному факту».

– За-за-замотала, – повторил за ней Пипетка и нервно хихикнул.

Красную ртуть синтезировали в В8 в конце семидесятых. Это была натурально ртуть, только красная, не столько даже красная, скорее рыжая какая-то, цвета, похожего на цвет волос Инфинити. Мощная взрывчатка, на шкале взрывной силы красная ртуть располагалась где-то посредине между ТНТ и атомной бомбой. При ударе она, как и обычная ртуть, распылялась на множество мельчайших капелек, и потом это красно-ртутное облако детонировало со страшной силой. Красной ртутью планировали начинять бомбы, но после нескольких крупных катастроф от этой затеи отказались. Настолько отказались, что красная ртуть стала в В8 символом величественного проеба, невероятного по силе замаха без реального выхлопа, как часто случалось в советское время. Насколько красная ртуть обладала чудовищной взрывной силой, настолько же была нестабильна. Вибрация для нее была губительна, и чем больше ее было – тем нестабильнее она становилась, бомбы с красной ртутью иногда взрывались от простого толчка. Даже хранить ее было невероятно сложно и дорого, не говоря о том, чтобы поставить на вооружение. Как-то раз в школе Зиро несколько мальчиков из параллельного класса где-то раздобыли пузырек с красной ртутью и пошли на болото взрывать. И этот взрыв слышал весь город. От них ничего не осталось, не нашли ни малейшего кусочка, пацанов порвало на молекулы. Хоронили ранцы с учебниками. У Зиро перед глазами стояло бешеное лицо отца, никогда до и никогда после Зиро его таким не видел. Отец прижал его к стене и, потрясая ремнем, орал: «Если я! Когда-нибудь! Узнаю! Что ты! Хоть каким-то образом!» Тот урок ему удалось крепко вбить в голову Зиро – всю оставшуюся жизнь красная ртуть внушала ему панический ужас. Он думал, что красной ртути больше нет, говорили, все оставшиеся запасы были распроданы из-под полы в смутное время после развала СССР. После продажи покупатель, как правило, исчезал навсегда. Зиро думал, что красная ртуть канула в Лету. Навсегда перешла в разряд одной из легенд советского периода.

Инфинити размотала еще один клубок и извлекла еще один краснортутный шарик.

– Подержи-ка, – она вложила шарики Зиро в ладонь. Зиро покрылся холодным потом с головы до пят – ему казалась, что он держит в руках саму смерть. Шарики были парадоксально тяжелы для своего размера. Инфинити вытащила обойму из рогатки, что-то подкрутила в ней и забрала шарики, спрятав в кулаке.

– Опусти лестницу, – она указала взглядом на сложенную лестницу, которая вела к аварийному люку в потолке. Зиро стряхнул с себя оцепенение. Расстегнул ремни, встал на предательски дрожащих ногах. Опустил лестницу, зафиксировал. Полез вверх и открыл люк, ветер зашумел в ушах. Он пододвинулся – Инфинити лезла наверх.

– Держи меня, – сказала она. – Крепко. – Один шарик она вложила в седло, другой продолжала сжимать в кулаке. Оттянула тетиву и зафиксировала натяжение.

Зиро скрючился в неудобной позе, обхватив Инфинити за талию и изо всех сил прижимая к лестнице.

Инфинити высунулась в люк, ветер трепал ее волосы, в косых лучах восходящего солнца казалось, что вокруг ее головы пляшут языки рыжего пламени. Губы сжаты в струнку. Глаза чуть прищурены, блестят от встречного потока воздуха. Зиро чувствовал, как напряжены все ее мышцы, ее редкое, размеренное дыхание.

– Подъезжаем! – крикнул Пип.

Акула ждала их на прежнем месте. Ее пушки сразу же начали сыпать трассерами.

Инфинити отпустила тетиву.

БАБАХ!!!

Грохнуло так, что заболели уши.

Заряд детонировал, не долетая до вертолета, яркое облако желто-красной плазмы на мгновение скрыло вертолет, Акулу отбросило взрывной волной, но и все. Вертолет выровнял положение и начал снова разворачивать дула пушек в их сторону. Инфинити молниеносно вложила второй шарик в седло и хлестко выстрелила. Еще один удар дикого грохота, еще одно рукотворное солнце взорвалось над Воркуйском. И этот заряд угодил в цель, в заднюю часть вертолета. Акуле оторвало хвост. Подбитый вертолет, дымя и крутясь волчком, падал. Пилот отстрелил лопасти и катапультировался. Черная Акула рухнула на землю и взорвалась. Вверх взметнулся высокий огненный гейзер.

– Получи, сукин ты сын! – орал Пипетка снизу.

Инфинити едва заметно улыбнулась, одними уголками рта.

И в этом момент Зиро внезапно понял, что он ее любит. Что она не просто ему нравится, что это именно любовь. Он влюбился. Запал. Втюрился в эту рыжую мелочь. Это поразило Зиро до самой глубины души, словно целая цистерна красной ртути взорвалась у него в мозгу, и этот взрыв перекроил все поведенческие схемы в одно мгновение. Крушение идеалов. Переоценка ценностей. Все эти сопливые штампы. Он полюбил ее, полюбил с первого взгляда, тогда, когда впервые увидел ее на площади, очнувшись от того странного сна. Это была любовь с первого взгляда, редкий шанс, один на миллион, когда подсознание, непрерывно просеивающее перфокарты с данными кандидатур на воспроизводство генома, внезапно получает совпадение дырочка к дырочке. Он полюбил ее уже тогда, но у него не было времени осознать это, принять, прочувствовать. Слишком много всего и слишком мало времени. Слишком много, и слишком мало. Она была как его счастливый сон, как какие-то его внезапно материализовавшиеся невысказанные желания. Она была как красная ртуть, что-то, чему нельзя противостоять, нечто безмерно опасное и от этого непреодолимо притягательное. Он понял, что после их встречи он живет только для того, чтобы защищать ее. И все, что было с ним до того, неважно. Все это больше не считается. Мир сдвинулся, когда они встретились.