Сергей Волков - Пасынок судьбы. Искатели

Возражений не было, и Паганель ушел. Из прихожей послышалось жужжание телефонного диска и его невнятный голос. Я подмигнул Борису, давая понять, что мне и сам черт не брат. Искатель скривился и буркнул:

– Ну и рожа у тебя, Шарапов!

Я непонимающе уставился на него, но Борис ткнул в царапину у себя на скуле, и я вспомнил о собственной разукрашенной физиономии. Мы рассмеялись.

Вернулся Паганель, недоумевающе посмотрел на нас, и сказал:

– Я договорился с Ледневым. Он будет ждать в условленном месте. Операция назначается на четыре утра! Сейчас почти восемь вечера, есть предложение допить коньяк и поспать – опаздывать нам нельзя! Вставать придется в три ночи, иначе не успеем. Я заказал такси.

Мы еще с час просидели на кухне. Пришла Зоя, и с ней целая компания молодежи – трое парней и две девушки, видимо, однокурсники. Они попили чай, погомонили в Зоиной комнате, а потом ушли, и Зоя – с ними, предупредив Паганеля, что собирается на ночную дискотеку и вернется ну о-очень поздно!

Борис слегка заплетающимся языком поинтересовался:

– Максим Кузьмич! А вы не боитесь отпускать Зою на всякие ночные мероприятия? Мало ли что… Время неспокойное…

Паганель потеребил бородку, подошел к искателю, похлопал его по плечу и сказал:

– Боренька! Я понимаю ваши опасения, но совсем не разделяю их. Я знаю Зоиных друзей, они все – очень порядочные ребята, это раз! Я уверен в Зоином благоразумии – ей уже двадцать, взрослый человек! Это два! Ну и в третьих, – Паганель улыбнулся: – Владелец дискотеки, на которую они пошли, бывший парторг нашего института, слишком многим мне обязан, чтобы не обеспечить безопасности моей дочери!

Мы засмеялись и я наполнил рюмки остатками пятизвездочного нектара…

За окнами было темно. Редкие фонари внизу, на набережной, освещали мокрый асфальт, тусклыми пятнами отражаясь в воде. Я прижался лбом к холодному стеклу, вглядываясь в далекие огни ночной Москвы. Что то ждет нас сегодняшней ночью? Удастся ли наконец поставить точку в этой жуткой истории, отнявшей у меня друга? Или нам всем суждено будет погибнуть, стать жертвами таинственного убийцы, которого его же бывшие коллеги заочно приговорили к смерти? Я сильнее прижался к окну, всматриваясь в ночь.

За моей спиной заворочался проснувшийся Борис. Паганель разбудил нас пару минут назад, деликатно постучав в дверь. Я вскочил, словно бы и не спал, толкнул Бориса, но искатель покидал объятия сна неохотно.

«Наверняка не выспался и будет всю дорогу ныть!», – подумал я, глядя на взлохмаченного, заспанного Бориса, севшего на кровати.

– Который час? – хриплым голосом спросил он, на ощупь нашаривая джинсы – свет я не включил, решив немного полюбоваться ночным городом с высоты птичьего полета.

– Без двадцати три! Вставай, засоня!

– Ни фига себе засоня! Мы и пяти часов не спали! Да включи же свет наконец! – Борис запутался в своей рубашке и разозлился.

Вечерний коньяк слегка шумел у меня голове, и даже две чашки кофе не смогли вернуть меня в форму. Дурацкие мысли, типа риторического: «Зачем я вчера пил?» появлялись и пропадали, а так, в основном, в голове было необычайно пусто.

Мы сидели на кухне, горел тусклый светильник, по подоконнику барабанил дождь.

– Какая мокрая осень в этом году! – вполголоса тоскливо пробормотал Борис, поеживаясь.

– Да уж… – так же тихо ответил я, чтобы что-нибудь ответить и сам понял очевидный идиотизм своей фразы.

На кухню вошел Паганель, собиравший в кабинете свой саквояж. Борис немедленно поинтересовался, вернулась ли Зоя. Оказалось, что она пришла еще до полуночи, и всю ночь спокойно проспала в своей комнате.

– Максим Кузьмич, а вы-то поспали? – поинтересовался я, удивляясь, как Паганелю удается и дочку встретить, и нас будить, и коньяк пить на равных, да еще и выглядеть бодрее всех.

– Эх, Сережа! Наше дело стариковское, на том свете выспимся!

– Так уж и стариковское! – ухмыльнулся Борис: – Вам же еще пятидесяти нет!

Паганель тихонько рассмеялся в ответ:

– Кто-то из древних китайцев сказал: «Одному хватит года, чтобы понять и постичь смысл этой жизни, и он умрет счастливым. Другому и ста лет не хватит. Бывает старик как младенец, бывает младенец стариком!»

Я покачал головой:

– Что-то смутно…

Паганель похлопал меня по плечу:

– Восток – дело тонкое! Ну все, коллеги, пора! Такси через пять минут будет у подъезда, допивайте ваш кофе, и вперед!

Мы быстро оделись, стараясь не шуметь, вышли из квартиры на лестницу, и тут Паганель по всем правилам диверсантской науки заставил нас попрыгать, присесть, нагнуться, проверяя, не гремит ли где в карманах мелочь, ключи, и всякие другие предметы.

Такси уже ждало нас внизу. Водитель, разбитной вихрастый парень в бейсболке, уточнил, куда ехать, мы с Борисом забрались на заднее сиденье, Паганель сел впереди, поставив свой саквояж между ног, и, гремя всеми своими железными костями, машина тронулась.

Паганель почему-то назвал таксисту улицу, параллельную той, на которой стоял мой дом. Я решил уточнить, вдруг он ошибся, но обернувшийся Паганель тихо сказал: «Так надо!», оставив меня наедине с моим любопытством.

Ехать нам предстояло практически через всю Москву, благо ночью не было риска застрять в пробке, которыми славилось Садовое кольцо. Везущий нас автомобиль некогда, еще, наверное, при Брежневе, был «Волгой», ныне же этот прогнивший, гремящий и рычащий рыдван скорее напоминал трактор «Белорусь», и комфортом, и скоростью.

У Киевского вокзала свернув с набережной на мост, минуя помпезное здание МИД, наше такси поехало по Садовому, громким ревом двигателя будя спящих в машинах дежурных гаишников. Мимо проплыли высотки Нового Арбата, Белый Дом, залитый огнями подсветки, жилая сталинская многоэтажка, потянулись старые, солидные дома, построенные в прошлом веке.

– Вот в этом доме жил Булгаков! И по совместительству – Воланд со всей своей компанией! – сказал Паганель, показывая на ничем не примечательное, несколько тяжеловатое здание, первый этаж которого, как, впрочем, и окрестных домов, был утыкан пестрыми вывесками.

– Ох и не нравится мне вся эта булгаковщина… – пробормотал Борис, закуривая.

Практически в четыре утра такси высадило нас на тихой, пустой и мрачной улице, обсаженной черными, зловещего вида, липами. Моросило. Кое-где горели неживым светом фонари, в темных громадах домов светилось по одному-двум окнам. Отсюда до моего дома было минут пять ходьбы.

– Сережа! – обратился ко мне Паганель, – Где-то тут должна быть автобусная остановка…

– Поздновато для автобусов, Максим Кузьмич! – заметил Борис, оглядываясь.