Сергей Волков - Пасынок судьбы. Расплата

На этот раз свертков было меньше, но весили они куда как тяжелее предыдущих. Я украдкой встряхнул один – внутри что-то металлически звякнуло – прибор!

Больше всего меня удивляло, как Смирнов, не здоровяк, да и не юноша уже давно, смог так быстро и сноровисто переплывать реку, загружать лодку и возвращаться! Вот тебе и сморчок! Действительно – первое впечатление обманчиво!

Лодка уплыла – и через десять минут вернулась!

– Там осталось самое громоздкое! – объяснил Смирнов, перебираясь через борт: – Сергей, вам придется сплавать со мной, помочь – один я не справлюсь! Захватите пару ящиков – уложим все в них прямо на месте.

Я подхватил тару, угнездил торчкмя ее на корме, залез в лодку, и, пользуясь случаем размяться, попросил у Смирнова весла.

– Здесь очень сильное течение! – ответил он, делая мощные, широкие гребки: – Боюсь, вы не справитесь!

Я про себя обиделся, отвернулся, и стал смотреть на приближающийся берег, белеющий впереди – больно надо, не хочешь, греби сам!

Мы пристали у невысокого холмика, с одной стороны которого на снегу виднелась куча свежей земли.

– Еще неделька, и пришлось бы долбить! – кивнул на кучу Смирнов, выбираясь из лодки: – Хорошо, успели до морозов! Я залезу внутрь, а вы подадите мне ящики, а потом примите их, груженые!

Мы поднялись на холм. С этой стороны реки берег был пологим, и заснеженная равнина тянулась во все стороны километров на пять, только слева темнела тайга, вплотную подходящая к реке…

«Где-то я все это уже видел!», – подумал я, помогая Смирнову протащить ящики сквозь широкую дыру в земле. Честно говоря, я представлял себе все это по другому – никакой траншеей тут и не пахло – обычная нора, только большая! Под снегом было не понять, но мне показалось, что холм словно бы срыт с одной стороны – противоположной от реки.

Смирнов ловко нырнул в лаз, зажег внутри фонарик, и я понял, что никакая это не траншея – свет фонарика удалялся, удалялся, пока не исчез совсем.

«Интересно! Что это за катакомбы тут нарыты?», – подумал я, встал на колени и заглянул в широкую нору.

Там царил полумрак, но тусклые лучи фонарика, пробивающиеся откуда-то из-за угла, все же освещали не высокий, зато довольно просторный коридор, уводящий в другую от реки сторону. Пахло сухой землей, слегка – гнилью и ржавчиной, как в погребе. На земле что-то тускло блестело. Я пригляделся – пол коридора покрывала плитка, что-то вроде кафеля. Мне стало совсем интересно, и я полез внутрь…

Однако осмотреть подземелье мне не удалось – только я протиснулся в узкий лаз, как послышался шум, и из коридора появился Смирнов, волокущий за собой один из ящиков. Я поспешно выбрался наружу, принял тяжеленный ящик и оттащил его в сторону.

– Сейчас, Сергей! Последний ящик – и поплывем назад! – голос Смирнова прозвучал глухо и странно, как с того света. Свет фонарика снова померк, и я остался один.

Черное небо над моей головой светилось мириадами звезд, серебрился снег, холодный ветерок заставлял ежиться – мороз набирал обороты, было, пожалуй, уже градусов восемь, а то и десять! Я присел на ящик, закурил, и стал смотреть на реку. Сквозь тьму еле виднелись красные огоньки нашего «Камаза», с тихим шорохом катились невидимые мне волны.

«Как же все-таки называется эта река?», – опять подумал я, и решил посмотреть, что лежит в ящике, на котором я сижу. Любопытство, как известно, не порок!

Я присел на корточки и приподнял дощатую крышку. Внутри блестели уже знакомые мне свертки, под полиэтиленом была бумага, и рассмотреть ничего не удавалось. Я выбрал один из свертков, похожий по форме на кочан капусты, немного отогнул полиэтилен, бумагу, и в нос мне ударил затхлый, гнилостный запах тлена. Матерь божья, что это?! Я зажег спичку, и в пляшущем ее свете увидел обтянутый сморщенной, сухой и коричневой кожей череп!

В панике швырнув сверток обратно в ящик и вытирая руки о бушлат, я отшатнулся, попятился, запнулся о лежащую в снегу лопату и упал.

Все! Попались! Наколол нас экспедитор! Он раскопал чью-то могилу, и если нас поймают…

Стоп! Так это же… Курган на берегу Тобола, коридор, ведущий в погребальную камеру, мумия арийского жреца… Мать моя женщина!!!

Я вскочил, бросился к ящику, начал лихорадочно разворачивать другие свертки, зажег спичку, еще боясь поверить своей догадке – вот оно! Все сходится! Вот кожаное одеяние с нашитыми золотыми пластинами, вот шлем, а вот и серп на рукояти! Это тот самый, Николенькин курган! А Смирнов…

Из лаза послышался голос:

– Сергей! Принимайте!

Я выпрямился, на деревянных ногах подошел к норе, машинально взялся за край ящика и вытащил его наружу. Следом за ящиком из подземелья появился Смирнов. Он подсвечивал себе фонариком, посмотрел на меня, протянул руку – скрюченные пальцы были перепачканы землей.

– Сергей! Помогите мне, дайте руку!

– Как называется эта река? – каким-то чужим голосом спросил я, возвышаясь над лазом.

– Тобол, а что? Что с вами? Дайте, наконец, руку!

– Как ваша фамилия?

– Смирнов! Что за глупости! Отойдите, я сам вылезу!

– Ваша фамилия не Смирнов! – я пристально смотрел в глаза скрючившемуся в норе человеку: – Ваша фамилия – Судаков!

Он вздрогнул, сузил глаза – и словно сбросил маску! Ящерицей выскользнув из лаза, мимо меня, застывшего, еще до конца не верящего, Смирнов-Судаков отскочил в сторону, и скороговоркой забормотал:

– Ну, допустим! Ну и что! Что это меняет, а? Кому какое дело до фамилий? Тебе какое дело?

– Вы – Судаков! – я разозлился, и двинулся на него, убыстряя шаг: – Вы убили Николая, моего друга! Вы убили Леднева, своего учителя!

– Че ты, че ты, фраерок! – гнусаво заговорил Судаков, пригнувшись, и отступая от меня: – Твое какое дело? Ты-то, ты сам-то кто такой?

– Я?! А ведь мы с вами знакомы! Что же вы молчите, «дядя»?!

Он замер, пораженный, потом вдруг вскинул фонарик, осветил мое лицо и закричал:

– Не-ет! Не может быть! Борода! А-а-а! Падла! Сука! Так не бывает!

– Бывает, – спокойно сказал я, продолжая идти к нему. Он пригнулся и вдруг резко, со всей силы кинул в меня чем-то, сверкающим в полете!

Я инстинктивно закрылся левой рукой и меня сильно ударило в запястье! Нож! Узкий, длинный клинок, наподобие того, которым был убит Леднев, торчал из моей руки! Все! Конец! Он наверняка отравлен, а это значит… Это значит, что дни мои сочтены, и уже завтра к вечеру я умру в страшных мучениях из-за этой падали, из-за этого подонка, который убегает сейчас к реке!

Я выхватил из кобуры наган, вскинул руку и трижды, даже особо не целясь, выстрелил по убегающей фигуре Судакова!

Он словно запнулся, упал, попытался встать, вдруг резко перевернулся на спину, захрипел, дернулся – и затих. Кончено…