Роман Глушков - Грань бездны

Гранд-селадор остановился, сунул руку в боковой карман мундира и вынул оттуда начищенную до блеска плоскую металлическую коробочку.

– Для того чтобы увидеть нашу главную святыню, не нужно совершать скучные молебны и проводить глупые ритуалы, – продолжил он, зажав приборчик в вытянутой нам навстречу руке. – Для этого лишь стоит пошевелить одним-единственным пальцем. Вот так!

Легким движением большого пальца он откинул на коробочке звякнувшую крышечку, после чего тем же пальцем крутанул спрятанное под ней маленькое колесико. Оба этих элементарных действия отняли у гранд-селадора всего секунду, а в следующий миг…

Пропасть, на одном краю которой стояли мы, а на другом – вхожие в «Инфинито» табуиты, – оказалась вовсе не придуманной Тамбурини фигурой речи. Она существовала на самом деле. Генералу капитула даже не пришлось уточнять, что он имел тогда в виду. Смысл его слов дошел до нас сразу, как только в руке у него возникло самое настоящее, незамутненное «би-джи» пламя…

Говоря начистоту, это было даже не пламя, а лишь его дрожащий язычок высотой с палец, что высек его из зажигалки; название этой штуковины мы выяснили чуть погодя от ее же владельца. Но эффект, который произвел на нас трюк Тамбурини, был таков, будто перед нами вспыхнул не маленький оранжевый всполох, а черный. Что и впрямь случилось бы, произойди это за пределами «Инфинито». Причем порожденного таким огоньком метафламма хватило бы для уничтожения всего живого в радиусе десяти шагов.

Но здесь, на заповедном островке древности, зажигалка гранд-селадора даже не опалила ему пальцы. Не говоря о том, чтобы причинить какой-либо вред нам. Правда, поняли мы это не сразу, а после того, как в страхе шарахнулись от табуитов. Так, словно они не зажгли перед нами искру чистого пламени, а дунули на нас ураганным порывом ветра.

Даже воплощение боевой доблести Севера – Убби Сандаварг, – и тот утратил невозмутимость, отпрянув от огонька. Про нас и говорить нечего. И пускай в следующее мгновение всем нам стало чертовски неловко, поздно было делать вид, что мы не испугались, а просто пошутили. И потому нам оставалось лишь признать, что разверзшаяся меж нами и табуитами пропасть действительно существует. И что мы страшимся ее гораздо сильнее, нежели «немного сумасшедшие» Тамбурини и Кэрью.

Я бы не удивился, посмейся гранд-селадор над нашей нервозностью так, как он посмеялся над просьбой Малабониты. Но в этот раз он даже не улыбнулся. Генерал капитула продолжал как ни в чем не бывало держать перед собой зажженную зажигалку и демонстрировать нам это чудо из чудес. А мы, устыдившись своей дикости и взяв себя в руки, вернулись обратно, подступили поближе и уставились на огонь словно завороженные.

Меня все еще трясло от выброса адреналина, и все мои инстинкты вопили о том, чтобы я бежал отсюда прочь сломя голову. Но теперь, когда я одержал над ними верх, следовать их животному позыву было неразумно. Мы и так показали себя с неприглядной стороны, и нам срочно требовалось реабилитироваться в глазах хозяев.

Да, огонь на древних картинках действительно походил на настоящий огонь ровно настолько, насколько портрет человека похож на свой живой оригинал. Настоящий огонь тоже был живым. Он двигался, мерцал и источал тепло. А когда Убби рискнул поднести к нему ладонь, он тут же ужалил чересчур осмелевшего северянина. Тот отдернул руку, но, судя по его реакции, враждебность безобидного на вид огонька не удивила Сандаварга.

– Воистину правы легенды: всяк, кто притронется к Чистому Пламени, будет неминуемо им отмечен, – проговорил крепыш-коротыш, потирая ожог. – Вы гляньте: такое маленькое, а как яростно защищается! Как же, интересно, бороться с ним, если оно вдруг вырастет величиной с этот купол?

– Гораздо проще, чем с метафламмом, – заверил его Тамбурини. – Во-первых, все постройки на станции сооружены из негорючего материала. А во-вторых, у нас есть система пожаротушения, за исправностью которой мы следим не менее строго, чем за прочим оборудованием… Ну что, насмотрелись?

Мы, все еще смущаясь, закивали головами и стали благодарить гранд-селадора за оказанную нам любезность. Он в ответ лишь отмахнулся – мол, да бросьте, сущие пустяки, – вновь звякнул крышечкой зажигалки и, накрыв ею огонек, загнал тот обратно в его карманное хранилище.

– Не переживайте, – подытожил генерал капитула преподанный нам, дикарям, урок. – То, как вы отреагировали на пламя, даже такое маленькое, вполне нормально. Ничего постыдного в таком поведении нет. Оно – это совершенствующийся от поколения к поколению, естественный защитный механизм человека, вынужденного сегодня не дружить с огнем, а спасаться от него, как от злейшего врага. Не удивлюсь, если через сто или двести лет человек и вовсе научится чуять потенциальные источники метафламма там, где они могут возникнуть. Однако пробудь вы на «Инфинито» хотя бы три-четыре месяца, ваши защитные инстинкты сильно бы притупились, а то и вовсе сошли бы на нет. Здесь они причиняли бы вам сплошные неудобства и мешали бы нормально жить и работать в реалиях эпохи Чистого Пламени. Вторжение Вседержителей как никакая другая глобальная катастрофа доказало: мы – люди – окончательно вымрем лишь тогда, когда на планете полностью исчезнут вода и воздух. Прочие же лишения, как учит нас новая история, мы вполне можем пережить…

Отдельного кабинета для главы ордена в столовой предусмотрено не было. Он принимал пищу в том же скромно обставленном помещении, что и прочий персонал станции, включая, очевидно, членов капитула. Разве что сегодня в связи с нашим визитом Тамбурини перенес свой обед на более позднее время. Такое, когда в столовой уже никого не осталось и мы могли беседовать, не обращая на себя внимание и не отвлекаясь на посторонние разговоры.

Обеденный зал наполняли незнакомые, но приятные ароматы. И пусть в моем представлении райская пища должна была пахнуть иначе (как именно, я не знал, но полагал, что от ее запаха человек и вовсе сразу впадал в эйфорию), желание отведать экзотические блюда во мне не исчезло. Даже несмотря на то, что я, как перевозчик, не привык думать о еде до заката солнца, унюхав здешние запахи, я вдруг почувствовал непривычный мне дневной голод. Который при виде уже сервированного для нас стола разыгрался еще больше.

Мы были не настолько важными гостями, на которых гранд-селадор пытался бы произвести впечатление разнообразием деликатесов. Да и откуда вообще взяться деликатесам у экономных и аскетических монахов? Наверняка сотрудники «Инфинито» баловали себя изысканной кулинарией лишь по большим праздникам, а их у табуитов насчитывалось от силы два или три в году.