Роман Глушков - Грань бездны

Поразительно, как меня не парализовало от страха и я сумел вскочить и продолжить бегство. Пожалуй, самое короткое бегство в моей жизни – всего каких-то два шага! А затем мне промеж лопаток будто шарахнули с размаху тяжелым клепальным молотом. Дыхание вмиг перехватило, и не успел я ничего понять, как уже снова валялся ниц, корчась от боли и не чувствуя ни рук, ни ног. Возле моей головы с грохотом опустилась на крышу трехпалая когтистая лапища – судя по всему, это она меня и стукнула, – солнечный свет заслонила огромная тень, а сверху раздалось все то же хриплое клокотанье. Даже будь у меня силы обернуться, я не сделал бы этого, ибо отлично знал, что там увижу. Раскрытая пасть, полная острых зубов, – совсем не то, чем хочется любоваться в последние мгновения жизни.

Клокотанье резко усилилось. Вакт не собирался тянуть с расправой и, нависнув надо мной, очевидно, примеривался, где удобнее перекусить меня пополам. Дыхание у него было ледяным и на удивление вовсе не омерзительным. Я распознал знакомый горьковатый аромат – тот самый, каким пахнет ветер, дующий со стороны потухших вулканов. Стало быть, легенды не лгут и псы Вседержителей действительно питаются жидким иногазом. Любопытное открытие, сколь несвоевременное, столь же и бесполезное…

Пронзительный свист долетел до меня со стороны трапа. Этот сигнал могла подать только Долорес, всегда подзывающая так Физза, когда он чересчур увлекался ночной охотой и опаздывал к завтраку. Но сейчас она свистела не ящеру, а вакту, дабы отвлечь его от расправы надо мной. И ей это удалось. Клокотание тут же стихло, а ледяное дыхание прекратило холодить мне затылок – пес явно перевел взгляд с меня на Малабониту.

Что это она задумала, хотелось бы знать? Я приподнял голову: вместо того чтобы бежать к баллестираде, Долорес балансировала, расставив ноги, на шатком трапе и целилась из лука в монстра, который, привлеченный свистом, пялился, в свою очередь, на нее. Какой отважный, но, к сожалению, глупый поступок! За те мгновения, какие отыграла для меня Малабонита, я и на ноги-то не встану, не говоря о бегстве…

И все-таки я рискнул. Почему бы и нет? Терять мне нечего, и хуже, чем теперь, однозначно не будет. Превозмогая мешающую дышать боль в спине, я насколько мог шустро поднялся и метнулся к трапу. Лапа, что едва не расплющила мне голову, дернулась было, чтобы меня задержать, но удара не последовало. Именно в этот момент Долорес пустила стрелу в морду псу и не только сбила ему атаку, но и достигла того, чего не удалось достичь Сандаваргу.

Расстояние между лучницей и вактом было небольшим. Вдобавок ее свист заставил цель на миг замереть и увеличил таким образом шансы Малабониты на меткий выстрел. Который был направлен зверю не в глотку и не в глаз – места, чья уязвимость оказалась обманчивой, – а в ноздрю. Если Убби не врал насчет анатомии стражей Полярного Столпа, через эти продолговатые отверстия пес и должен был всасывать иногаз к себе в желудок-легкое. А его пасть, вероятно, являлась всего-навсего хватательным органом и вообще не участвовала в процессах питания и дыхания. Вот почему проглоченные вактом полдюжины пуль не причинили ему вреда. В то время как угодившая в нос одна-единственная стрела моментально уложила монстра наповал.

Она влетела ему в ноздрю и исчезла, вонзившись неизвестно куда – может, в горло, а может, и в само наполненное иногазом легкое. Вакт опять издал короткий душераздирающий взвизг, а затем содрогнулся всем телом и чихнул. Только кричать ему «Будь здоров!» было поздно. Из ушей, пасти и носа вакта вырвались фонтаны брызг вперемешку с ошметками внутренностей. Они разлетелись по крыше в таком количестве, словно пес сначала разжевал, а потом выплюнул зараз парочку рогачей. Хорошо, что я успел отбежать от него, а иначе был бы обрызган всей этой мерзостью с ног до головы, или того хуже – сброшен чудовищным чихом с прицепа.

Не веря своим глазам, мы таращились на то, как ноги монстра подкашиваются, а сам он, обмякнув, грузно валится с трейлера на окаменелые кораллы. И лишь спустя почти минуту я прихожу в себя и кричу Гуго, чтобы он остановил бронекат. Но не потому, что мне не терпится взглянуть на поверженного дракона, а из-за отставшего северянина, бросать которого на «терке» мы, естественно, не намеревались…

Глядеть на Сандаварга без сострадания было невозможно. Нет, он не получил тяжких ран – так, пара неглубоких рассечений да уйма ссадин и синяков. И вообще для человека, бившегося врукопашную с вактом, Убби выглядел на диво целым и невредимым. Но чем была для него сейчас физическая боль в сравнении с душевной травмой, какую он получил, когда узрел поверженного пса и узнал, кто нанес ему смертельный удар.

– Я навек обесчещен, загрызи меня пес! – угрюмо твердил он, стоя на коленях перед телом вакта и обхватив в отчаянии голову. – Страж Полярного Столпа пал от руки женщины! Женщина сразила пса после того, как я бежал от него, признав свое бессилие! Как теперь мне смотреть в глаза Эйнару, Бьорну и Родеригу, когда я встречусь с ними в Великих Подземных Чертогах? Какой несмываемый позор на меня и на весь мой род!

– Да будет тебе терзаться из-за пустяка! – сжалилась наконец над несостоявшейся легендой Малабонита. – Говоришь так, будто я билась с вактом вместе с тобой на равных! Тоже мне подвиг: попасть из лука в дырку диаметром с ведро! Ясно ведь, что все случайно получилось. Я ж понятия не имела, насколько эти твари боятся щекотки и что им противопоказано чихать. И чем тут, по-твоему, гордиться?.. Ладно, краснокожий, не грусти – хватит еще на твой век и вактов, и прочих зубастых тварей…

Долорес явно лукавила. На самом деле ей очень льстило то, что она пусть и впрямь ненароком, но все-таки утерла нос Сандаваргу. И не обыграв того в карты или домино, а на поле боя, где Убби, казалось, имел перед Малабонитой многократное превосходство.

Она, конечно, не подавала виду, что в глубине души злорадствует над опростоволосившимся наемником. Правда, получалось это у нее не слишком умело. Ее победоносный настрой выдавали искрящиеся глаза и снисходительные нотки в голосе. Да и я, чего греха таить, был не только благодарен Долорес за мое спасение, но и горд тем, что она не посрамила нашего брата-перевозчика, которого все северяне считали прежде всего меркантильным трусоватым торгашом, но никак не воином.

Сандаварг оставался безутешен. Уничтожить новорожденную легенду – прикончить всех нас, а славу присвоить себе – северянин не мог, о чем он, не исключено, в глубине души сильно жалел. А может, и не сожалел – кто его на самом деле знает. Но так или иначе, а подобные грязные мысли наверняка приходили ему на ум, пусть даже невольно.