Сергей Палий - Безымянка

Ревность тонким ледком схватила грудь изнутри, и хотя я понимал, что это коварное чувство здесь и сейчас явно лишнее, не в силах был ничего с ним поделать. Смотрел на бледные пальцы Эрипио и никак не мог отделаться от мысли, что они ласкали Еву. Мою Еву.

Натрикс отделился от свиты и услужливо помог Савве Второму взобраться по ступенькам к противоположной трибуне. Над пестрой массой горожан прошелестела волна снисходительных смешков: люди прекрасно сознавали, какую роль играет начальник Центрального департамента в этой кукольной постановке. Они делали скидку на то, что раз уж начальство взялось ломать комедию под открытие туннеля, то пусть уж ломает ее до конца. Хотя бы не скучно будет.

Увы, жители подземной Самары заблуждались: на импровизированной сцене вместо водевиля грозила вот-вот развернуться трагедия.

— Внимание! — выкрикнул рыжий паренек, которому Сулико ночью надавал пинков. — Соблюдайте тишину!

— Сдристни, подсолнух, — посоветовали ему из гущи диких, вызвав взрыв хохота. — Обзор загораживаешь.

Паренек, раздувая от обиды ноздри и пыжась, отошел в сторону.

— Мне радостно приветствовать всех собравшихся на границе Города и Безымянки, — неожиданно приятным баритоном начал Савва Второй. Глубокий, требующий уважения голос никак не соответствовал его внешности. Натрикс не зря приволок сюда эту груду жира: первая же произнесенная начальником ЦД фраза заставила утихнуть толпу. Тяжко вздохнув, Савва продолжил: — Не всегда соседские отношения между нами были добрыми. Но любой из жителей помнит простое правило: не губи тепло, если только это не спасет твою жизнь. Есть хорошие люди, они чтят правило. Есть плохие — их поступки приносят вред, и рано или поздно преступники несут наказание.

Савва перевел дыхание, вытер пот со лба и глотнул воды из поданного стакана. Кинул взгляд на бумажку с текстом и промокнул платком уголки мелких глазок.

— Так сложилось, что мы живем на разных территориях, — сказал он. — Но пусть сегодняшнее утро останется в памяти потомков как переломное. Открывая туннель здесь, на Московской, мы делаем первый шаг к объединению. Говорить об отмене пограничного контроля, запрета на свободную миграцию и таможенных пошлин, разумеется, рано, но восстановление рельсового сообщения между Городом и Безымянкой внушает определенные надежды.

Толпа вновь потихоньку загудела. Пришло время заканчивать официоз, пока гомон не перерос в гвалт. Народу нужна четко отмеренная порция демагогии. А потом, как водится, подавай хлеба и зрелищ.

Эрипио чутко уловил изменение в настрое масс и предложил перейти к основной части церемонии.

— С позволения коллег из ЦД, — вальяжно облокотившись на свою трибуну, провозгласил он, — хочу сделать то, ради чего мы здесь собрались. Раскромсать красную ленту и отворить заслонку.

— Раскромсать! — тут же подхватили из толпы.

— Отворяй ворота!

— И консервы гони! Вон сколько заначили! Делись давай!

По указанию Натрикса рыжий таможенник поднес один конец церемониальной ленты Савве, а другой перекинул через ограждение, где прихвостни Эрипио ловко подхватили атласную ткань.

Савва Второй торжественно чикнул портняжными ножницами, и две алые змейки скользнули вниз.

Эрипио предпочел воспользоваться ножом.

Когда лента была торжественно покромсана, наемники отступили назад, и заслонка поползла в сторону. Металлические полозья заскрежетали, тяжелая армированная плита под напором пятерых крепких парней из заставной охраны медленно, но верно заняла предусмотренную нишу в тюбинге. И публика увидела освещенный метров на двадцать вглубь туннель со свежеуложенными шпалами, от которых пахло креозотом. Работники даже не поленились подвесить на кронштейн исправный светофор — яркий зеленый кругляш замер возле стены в ожидании.

Путь между Безымянкой и Городом был открыт.

— Ура… — прилетело с противоположного края платформы.

И через мгновение одинокий несмелый выкрик принес за собой настоящую лавину из сотен голосов.

— Р-р-ра-а-а! А-а-а! Ур-ра-а!

Своды Московской содрогнулись от единодушного вопля, вырвавшегося из глоток людей, ожидавших этого момента несколько лет. На минуту толпа забыла о харчах и воде, о показушной передаче преступников, о ядовитых замечаниях в адрес начальства. На короткое время люди почувствовали единую волну, подъем, нечто общее, ворвавшееся в грудь и заставившее заголосить. Сосед обнял соседа, дикие рванулись вперед и чуть не снесли барьер в порыве пожать руки городским. Кто-то не удержал равновесия и сверзился на пути, за что тут же получил втык от наемников…

Нас с Ваксой едва не вынесли из огороженного пространства, но охранники сдержали натиск толпы, и мне удалось устоять на ногах.

Вот он, случай! Пока никто не смотрит в нашу сторону, можно подобраться к стеллажу. Через считанные секунды неразбериха кончится, и шанса может больше не быть. Сейчас или никогда.

Пригнувшись, я схватил Ваксу за рукав и дернул за собой. Возле желтых ограждений кавказец Сулико, облаченный уже не в кальсоны, как ночью, а в полевой комбез и броник, отвешивал зуботычины особо ушлым диким, норовящим под шумок переметнуться на территорию Города. Золотые зубы начальника таможни сверкнули прямо перед носом, но он, кажется, не обратил на меня внимания.

— Сюда! — позвал я отставшего Ваксу. Обогнул гранитную колонну и присел между коробками с пенициллином. Пацан змеей вильнул сквозь группу мутузящих друг дружку людей и брякнулся рядом. Я шепнул ему в самое ухо: — Следи, чтоб Натрикс или охрана не запалили.

Вакса кивнул и вывернул башку чуть ли не на сто восемьдесят градусов, чтоб видеть сутолоку у скамеек с цэдэшными буграми. Мне некогда было вникать, что там происходит: было бы глупо упустить единственную возможность подобраться к ящичкам.

От стеллажа меня отделяло метра два. Прожектор высвечивал переднюю стенку, и я принялся отыскивать взглядом ячейку 7 А. Ага, вот же она! Вторая снизу, почти угловая. Что ж, кажется, все складывается даже проще, чем я предполагал.

Один прыжок — и я возле заветной цели. Все, медлить нельзя.

Щурясь от слепящих лучей, я схватился за ручку и дернул ячейку на себя. Ноль эффекта. Ящичек не выдвинулся ни на миллиметр.

Ах ты ж рельсы-шпалы!

Все-таки никудышный из меня вор: ни опыта, ни интуиции. А ведь стоило заранее предусмотреть такой расклад.

На какой-то миг я растерялся, внутри затрепетало отчаяние, показалось, что все пропало, и захотелось убраться прочь из пятна света. Куда угодно, только подальше от назойливого прожектора. И чем скорее, тем лучше.

Усилием воли удалось прогнать оторопь. Не время паниковать! Совсем не время!