Потеряные

Со станции запоздало бежали, ковыляли и плелись ещё и ещё люди. Слава богу, в суматохе никто не обращал никакого внимания на ошарашенных парней. Никто не препятствовал им в их походе к Васильичу. И только на пороге металлической хижины, ребята почти столкнулись с выходящим одноглазым трактирщиком.

Пард рванулся было к обидчику, собираясь, как минимум, обвинить его в воровстве, но Кир быстрым рывком затащил его за угол, благо Али не глядел в их сторону, а сердито громыхал по металлическим ступеням, погружённый в свои собственные думы.

— Ты что? Это же из-за него всё, — прошипел Пард, почему-то не решаясь орать.

— Нам нельзя тут светиться. Надо всё узнать и тихо уйти. Ты что, не помнишь, что вам на станцию нельзя? Тебя любой убить может.

— Ага, пусть попробует. А почему нам? А тебе? — возмутился Пард.

— А мне можно — я свой, — вздохнул Кирилл, — ну, пойдём. — И ребята тихонько постучались в металлический косяк «двери». Одеяло, заменяющее настоящую створку, откинулось и Катерина, быстро оглянувшись, не видит ли кто, втянула парней в прихожую.

— Вас никто не видел? — прошептала она.

— Нет, вроде. Все там крыс бьют, — ответил за двоих Кир.

— Вот и хорошо. И мясо будет, и не до вас. Проходите, быстро.

В горнице ничего, как будто, не изменилось. Только за столом сидел в стельку пьяный Васильич, который встретил ребят неожиданным хохотом.

— О! Ни фига, вы даёте! Где это вы такую одёжку надыбали? Ох-хо-хо. А ну ка, задом к Катерине не поворачивайся. Дык это же Гуся рубище. А я то думаю, где это он новую одёжку раздобыл? Вот порадовал! Так и ходи, от девок отбоя не будет. Вон как задница сверкает!

— Дядь Саш, нам помощь нужна… — попробовал перебить веселье атамана Кирилл. А Пард вдруг зашатался и стёк по стене на пол. От запаха еды его затошнило, и чёрная пелена застлала глаза, а израненные, в кровь сбитые босые ноги отказались держать его вдруг ослабевшее тело. До Парда дошло, что страшное приключение закончилось. Вот он сейчас немного передохнёт и порвёт всех, кто посмел обидеть и слепого Тира, и зеленокожую Траву, и щекастую Рысю. «Всех… порву…» — последнее, что успел подумать Пард, уходя в короткий обморок. …

— Вот Апостол, вот скотина, — громко возмущался Васильич, стараясь перебить похмелье каким-то едко пахнущим отваром, принесённым заботливой Катериной. Пард, перевязанный, хорошо накормленный и переодетый из бесчисленных запасов Васильича в залатанный, но чистый комбинезон застиранно-синего оттенка, сидел, понуро глядя в пол. Кирилл подробно рассказывал свои похождения. И то, как реально заблудился и еле вышел обратно, и как не мог сбежать, бдительно охраняемый Апостолом и его бедолагой сыном, и как на них напали крысы, и первым удар принял Бугай, и как Апостол бросил сына на произвол судьбы, и как они с Пардом оставили мужика в разорённом убежище. Оба парня чувствовали себя, как на сковородке, поскольку оба понимали, что внесли немалый вклад в текущие события. Парду вообще нечего было рассказывать. Его история уложилась в две-три фразы. Но вот трактирщика он запомнил точно. Васильич хмурился всё больше и больше. А до парней всё больше и больше доходило, что с Тиром и девчонками случилось что-то из ряда вон плохое, и где они — никто не знает. Если бы Кирилл не открыл Апостолу дверь, если бы Пард не напился накануне… «Если бы…» отравляли жизнь обоим и заставляли хмуро переглядываясь, опускать головы всё ниже и ниже.

— В общем, так, — более-менее твёрдо завил, наконец, Васильич. — Катерина, зови Шумахера.

Екатерина послушно вышла, перебросилась с кем-то за перегородкой парой слов, и проплыла обратно на кухню, окинув ребят жалостливым взглядом.

Довольно долго длилось молчание, во время которого атаман местного романтического сообщества время от времени хмуро поглядывал на совсем поникших парней и что-то бормотал в поросль, заменяющую ему усы. Наконец, опять же со стороны таинственного второго выхода «дл своих», раздалось громкое топанье. В горницу зашёл высокий, стройный, абсолютно седой мужчина в аккуратной, хоть и перелатанной на много раз, камуфляжке, брюки которой были заправлены в высокие берцы, при взгляде на которые Пард в очередной раз затравленно вздохнул.

Мужики ощутимо приложились могучими плечами в полушутливом приветствии, от которого застонал некрепкий пол, и пошатнулись хлипкие стены. Несмотря на шрам, обезобразивший правую половину когда-то красивого лица и оставивший бесформенный обрубок вместо уха, новоприбывший выгодно отличался от других жителей станции.

— Слышь, Шумахер, — обратился Васильич после взаимных приветствий и представлений с просьбой. — Твои орлы не могли бы слетать в убежище вон его дяди. Там заперт Апостол, если его ещё не сожрали. Вон, малой говорит, что там дыры были в косяке, а у Федьки ни фонаря, ни оружия. Заперт он просто на ломик. Правильно я говорю? — Обернулся предводитель к растерявшимся парням. О таком повороте событий они как-то до сих пор не задумывались. — Кто у тебя в южных тоннелях хорошо ориентируется?

Таинственный Шумахер глянул презрительно, как показалось Парду, на ребят и на секунду вышел. Послышался невнятный короткий приказ, за дверью слажено грохнула по металлу чья-то крепкая обувь и потянулись минуты ожидания. Мужчины что-то тихо обсуждали. Потом Кир вкратце ещё раз пересказал свою историю. Его расспросили кое о чём из предыдущих приключений. На Парда никто не обращал внимания. Напряжение росло. Апостола уже давно должны были найти, и только тянут время. Пард с трудом сдерживался, чтобы не рвануть куда-то, найти трактирщика и Апостола, набить им морду, выпытать любым способом, куда дели ребят? И одновременно копилась такая тоска и безысходность, что он, покосившись на Кира, кажется, стал понимать, что чувствует тот, лишившись в один час всех родных и близких.

Наконец, послышался приближающийся топот и двое парней, чуть старше Парда, почти волоком втащили тщедушное тело Апостола и аккуратно уложили лицом вниз на вязаный половичок возле двери. Один из них, с чёрными щеголеватыми усиками над верхней губой, со смущённым видом отрапортовал:

— Товарищ полковник, ваше приказание выполнено. — И, стушевавшись, тихо добавил, — только вот, не довели. Но кто ж знал? Все там крысятину заготавливают, вся станция там, еле протолклись…

И только тут Пард увидел кончик арбалетной стрелы, почти на всю длину ушедшую в спину мужика.

— Вот чёрт! Умер? — Взревел, сразу окончательно протрезвев, Васильич.

— Никак нет. Живой. Только без сознания. — Вытянулся во фрунт тот, что с усиками. Второй, чем-то неуловимо похожий на полковника Шумахера, переглядывался с начальством и молчал.

— Кать! Ты уж извини, никакого покою тебе. Тут вот ещё один… Страдалец. Ты там, это, докторшу, что ли позови… Лёху вон пошли, что ли?