О'Санчес - Добудь восход на закате

Как ни старался Сигорд, как ни пересиливал себя — стать продвинутым компьютерным пользователем, вроде Софии, а тем паче повернутого на компьютерах Гюнтера, он не мог. Да что там Гюнтер с Софией — Яблонски и то лучше его разбирался во всех этих софтах и железках, во всяком случае довольно лихо гонял по экрану виртуальные самолеты и легковые моторы... Сигорд же умел включить-выключить компьютер, открыть-закрыть на виртуальном рабочем столе нужные ему папки, набрать одним пальцем простенький текст, подать кнопочные команды в электронные биржевые торги... Все остальное искусство обращения с электронным прогрессом, музыкальным и графическим, он считал для себя излишеством, овладеть которым, конечно, можно, однако слишком энергоемко, он того не стоит, прогресс этот. «Чепуха ничего не стоит, кроме денег» — Сигорд был абсолютно убежден в правоте доморощенного афоризма, но, несмотря на положение хозяина и босса, мнения своего по данному поводу никому не излагал, никому не навязывал, а потому и оставался среди своих сотрудников в гордом меньшинстве и невежестве.

Так называемые основные средства фирмы «Дом фондовых ремесел» — деньги, превращенные в потребляемый товар, овеществленные для непосредственных нужд фирмы, — были незначительны: стая компьютеров плюс иная сопутствующая им оргостнастка, включающая принтеры, сканеры, копировальные устройства и всякую подобную дрянь, названия которой приличному человеку не дано ни выговорить, ни запомнить, служебный легковой мотор, на который выписаны пять доверенностей, чтобы каждый из фирмы мог при случае воспользоваться... Да и все, пожалуй... Ах, да, конторская мебель, которая наполовину малоценка. Ну, долгосрочная аренда электронных коммуникаций... И еще есть малоценка, помимо стульев, но это уже брызги мелкие... Никаких патентов у фирмы не имелось, земельных владений не числилось... Сигорд долго размышлял — стоит ли ему выкупить помещение под второй офис, который был у них вне биржи (хотя и поблизости от нее) и для внебиржевых сделок, но практичный Яблонски отсоветовал, убедил в нецелесообразности вложения... Ликвидность этой недвижимости мала, — рассуждал Яблонски, — ибо, в силу своего местонахождения и коммуникативной оснастки, представляет сугубо специфический интерес для узкого круга биржевых дельцов, денег требует множество, а отдача от купленной — точно такая же, как и от арендованных квадратных метров, оперативно недорогих, в сравнении с купленными. Сменился ветер, закончилась аренда — ты встал под паруса и ушел, никаким якорем не прикованный... Сигорд поразмыслил и охотно согласился, он почти всегда соглашался с повседневными идеями Яблонски и его здравым смыслом. Таким образом, вся скромная мощь фирмы, все ее богатство заключалось в количестве денег (либо их биржевом ценно-бумажном эквиваленте, если они в этот момент сидели «на товаре», на бумагах), находящихся на балансе ЗАО «ДФР» в ее безраздельной собственности. Сумма, естественно, колебалась, на месте не стояла, гораздо чаще росла, нежели таяла, и в последние месяцы так быстро росла, что к октябрю 1997 года вплотную подползла к весьма круглому итогу: пятьдесят миллионов талеров. Пришлось выкупить весь спектр лицензий, позволяющих «Дому фондовых ремесел» заниматься всеми без исключений операциями по ценным бумагам, разрешенными законодательством Бабилона.

Тогда же, раннею весной, Сигорд чуть было не столкнулся нос к носу с Титусом и Розой. Только было собрался он выходить из мотора — по пути на биржу остановился курева купить в случайной лавчонке — как именно оттуда выходят они, Роза вперевалочку и Титус — ей по пояс, в тележке на колесиках. О чем с ними говорить, какими словами радоваться? Сигорд подался назад инстинктивно, даже не успев обдумать, зачем и от кого он прячется... Никакого страха или брезгливости, а просто это мог быть лишний шелест слов, никому не нужный перевод времени. Они ему обязаны чем-нибудь? Нет. И он им ничем не обязан, кроме старой дружбы, которой на самом деле не было, которая не успела сложиться. Они ему будут завидовать, он перед ними комплексовать, изображать из себя прежнего рубаху-парня... Вообще говоря, он и в прежнем своем состоянии не был таким парнем, всегда соблюдал с людьми определенную дистанцию... Но ясно одно: в гости к ним он не пойдет и к себе приглашать не рвется. У него дома только сын и бывает, ну так это сын. Яблонски, естественно, Яблонски свой человек, не родственник, но и не гость из посторонних. И еще женщины периодически, но их визиты трудно приравнять к гостевым. Скорее, это деловые взаимовыгодные встречи разнополых партнеров, иногда откровенные сделки.

Титус и Роза его не заметили, мимо прошли; еще бы: поглазеть, полюбопытствовать на фары, да на блестящий бампер с колесами они могут, а заглядывать внутрь, за стекла — им и в голову такое не придет, чего там искать, кого смотреть?

— Господин Яблонски, а, господин Яблонски...

— Да-да! Что-то я... Разомлел к концу рабочего дня. Но я не сплю!

— А я никого и не укоряю. Как ты думаешь — какова рыночная цена «Дома ремесел»?

— Номинальная — та же, что и прежде. Десять тысяч талеров, а рыночная... отсутствует. Кто о нас знает? Никто ведь не знает — что мы, кто мы, что у нас на балансе... Чужими бумагами торгуем, свои — в чулке храним.

— Это верно, но я о другом. Если бы мы раскрыли закрома для взоров каждого любопытствующего бухгалтера, счетовода, еще кого, умеющего видеть и считать — сколько бы они насчитали?

— То есть, вы хотите сказать — какова была бы формальная стоимость наших активов, буде нашелся бы на нее точный и беспристрастный покупатель? Без учета ноу-хау, клиентуры, наработок, репутации? Голое «мясо»?

— Именно.

— Я, честно говоря, не прикидывал давно... в отличие от вас. Это больше, нежели десять миллионов, больше, чем двадцать... Хм... Намного больше... Ну и сколько?

— Пятьдесят. Не очень точно, грубо, туда-сюда с пенсами, но — весьма близко. В свою очередь, это означает, что ты у нас миллионер, господин Ян Яблонски, с чем я тебя и поздравляю.

Яблонски часто-часто заморгал глазками, но нашел в себе силы не взволноваться и фыркнул презрительно:

— Талерный! Если бы это были вражеские фунты, или хотя бы доллары — тогда да, тогда это бы звучало и выглядело весомо. А так — миллион талеров, подумаешь! Итого, примерно, двести тысяч долларов. Как говаривала жена Гаспара Кадрусса, Карконта: «это деньги, но еще не богатство».

— Кто таков Кадрусс?

— Никто, персонаж одной европейской повести. А вот вас, Сигорд, вполне можно поздравить, ибо вы даже в фунтовом выражении весите более пяти миллионов, прощу извинения за неловкий каламбур насчет веса и фунтов.

— Ой, ой, нашел с чем поздравлять... Да это все «бумажно-расчетные» миллионы, или, как ты выражаешься — виртуальные. Только сказать и погордиться. Твоя же доля — да, настоящий миллион. Если ты захочешь выйти из дела, я реально тебе его выплачу и немедленно...