Олег Серегин - Дикий Порт

– Я слышал о себе и худшие вещи.

– И все это – правда.

Л’тхарна останавливается, разворачивается к ней. Разлетаются косы, тяжелые серьги глухо брякают. Эскши пригибает голову, встречая его взгляд, но на ее губах нет и намека на гневный оскал, лишь понимание и горечь. Сын Р’харты молчит.

– Люди научились лгать, – говорит женщина. – Хорошо лгать. Но такую ложь смог бы измыслить только х’манк.

– Ты молчала пятнадцать лет.

– Я каждый день ела мясо.

– Молчи и дальше.

И он уходит. Эскши долго смотрит ему в спину, а потом на занавеси, сомкнувшиеся за ней. Отец ее выводка редкостно красив, в придачу ко всему прочему. У него волосы цвета артериальной крови, волосы сказочного убийцы. Второй мальчик приплода унаследовал их. Жаль, что не Уархши, девочка. Впрочем, этот ген может передаться потомству Уархши…

Разговоры о бесчестии ранят только мужчин. У Эскши свои, женские мысли. От легенд о Ш’райре до новейшей истории все, нарекаемые героями, ногами ходили по любой чести. Людей осталось так мало. Для женщины преступление – не продолжить в детях мудрость, доблесть и силу. Он великолепен, ее мужчина, Л’тхарна аххар Суриши аи Р’харта.

Анастасия, Анастис Чигракова, ксенолог-дипломат, представитель Урала на Диком Порту, танцует. Ночной клуб из разряда «only for humans», в элитном районе, но не фешенебельный: завязывание знакомств с нужными людьми – это работа, а сейчас Анастис просто хочет повеселиться.

…он удивительно похож на нее саму, и первый взгляд притягивает именно этим. Не так уж часто встречаются светловолосые люди с черными глазами. Но если у нее голова всего лишь русая, то волосы парня цветом напоминают люнеманнову гриву. Белые. И брови того же цвета. Анастис оглядывает танцора с головы до ног, и у нее делается сладко во рту. Бывают же такие красавцы… Анастасия – боевик, и в мужчинах ей нравится нежность.

На миг яркий луч озаряет лицо – тонкое, эльфийское, ангельское, со странно знакомыми чертами, – и она встречает дочерна-синий взгляд из-под снежных ресниц…

Это похоже на сказку. На мечту девчонки-подростка. В полутьме, на дне океана отблесков, звуков, движений, в толчее брошенных условностей, в цветном, пока еще не слишком пьяном тумане, под клубами дыма – от табака, тий-пай и акары, – в призрачном искусственном свете к тебе подходит истинный ангел.

«Смерти», – иронизирует Чигракова и чуть улыбается: скорее она сама может выступить в этой роли.

– Привет, – говорит она в ритме танца.

– Привет… – прекрасный юноша улыбается, и что-то внутри уже тает, сладко трепещет…

– Я Настя, – она чувствует себя школьницей на первой дискотеке. – А тебя как зовут?

Молчаливая, ласковая улыбка в ответ. Он поднимает руки над головой, сцепляет в замок – полы рубашки распахиваются, открывая сухощавое, гибкое, в меру накачанное тело. Серебряная гривна на шее. Подвеска сползла за плечо.

– Ты кто? – настороженно смеется Анастис.

– Я синий птиц, – медленным полушепотом, прорезающим грохот музыки, отвечает ангел, встряхивая белыми перьями волос, – приношу счастье…

– Ты к нему не лезь, – скучно замечает над ухом чей-то бас. – Не видишь, он упыханный в жопу?

Анастис подавляет желание врезать локтем в брюхо нависшему за ее спиной бугаю, и одновременно в великом изумлении опознает голос.

– Шеверинский?!

– Ну, – грустно говорит Шеверинский, пока Чигракова новыми глазами смотрит на «ангела».

– Димка! – смех и разочарование, – я тебя не узнала. Богатым будешь. Ну вы даете, люди. Мир тесен, а? Надо же было во всей галактике…

И вдруг она понимает, что Васильев не слышит ее неловких шуток.

Он ее даже не видит.

– Я же тебе сказал, он упыханный, – вздыхает Шеверинский и берет ее под локоть. – Пойдем, поговорим, что ли…

Анастасия послушно идет.

– Вот сижу тут, – Шеверинский обводит рукой столик, угол с какой-то невнятной вазой, край барной стойки. Танцпол отсюда далеко, но хорошо виден. – Остохренело знаешь как? Даже поговорить не с кем.

– Как не с кем? – изумляется Анастис, садясь. – Вы же с Димкой так дружили всегда…

– Эта мразь жрет водку, курит акару и устраивает фейерверки, – почти без гнева сообщает Шеверинский. – У него сердце не пашет, а он акару курит. Он себя загнать хочет.

Разрываясь между вопросами «а что с ним?» и «а вы двое куда смотрите?!», Анастасия чувствует, что большего изумления в нее просто не вместится. Она со школы помнит Димочку, тонкого-звонкого, умного и делового, самоуверенного, избалованного вниманием, вечно в компании амбала Шеверинского и серой мышки Ленки. На самом деле мозговым центром у этих троих всегда работал Шеверинский, при взгляде на которого не скажешь, что у него вообще есть какие-то мозги, но Васильев делал команде лицо, и лицо это было – спасайтесь, девушки.

– А где же ваша Ленка? – наконец, спрашивает Анастис.

– В отпуске.

– Как в отпуске? Вы здесь, а она в отпуске?!

– Ее Алентипална отпустила, – тихо говорит Шеверинский. – Она замуж выходит.

И все становится ясно.

– За Полетаева? – только уточняет Анастис.

– За него. Димыч совсем с катушек… того. Вот говорят, между прочим, что в хорошей тройке обязательно будет один придурок, так смотри, вон он, сволочь…

– Кто говорит?

– Алентипална.

– А у них троих кто придурок? Или они исключение?

– Борода у них придурок.

– С ума сошел! – таращит глаза Чигракова.

– А что? Он просто очень умный. Просто нечеловечески умный мужик. А так, когда они моложе были, Батя ему каждую неделю рыло чистил… – уныло пожимает плечами Шеверинский. – Да и хрен с ними! Они счастливые люди…

Следующие полчаса Анастасия сидит и слушает Шеверинского. Потому что тому очень нужно, чтобы его выслушали. Потому что большому страшному человеку тяжело. Он горюет. Он жалуется на того, кто ему ближе брата, дороже друга, с кем ничего, ну ничегошеньки нельзя поделать – на рёхнутого Синего Птица.

– Так уведи его отсюда! – наконец, конструктивно предлагает Чигракова. – Запри, на цепь посади! Ты что, не можешь?

– Что я с ним сделаю?! – Шеверинский подскакивает на месте. – У тебя что, корректора никогда не было? Иди, подойди к нему, увидишь, что будет… Думаешь, чего я тут сижу? – с внезапной тоской спрашивает он. – Думаешь, я слежу, чтоб его никто не обидел? Я слежу, чтоб он никого не обидел! Я раньше не сидел. Не люблю я такие места. Один только раз пришел посмотреть, где это он ошивается. Смотрю, а он убивает…

– То есть как убивает?!

– Легко… Ты посмотри на него! – внезапно срывается Шеверинский. – На что он похож! Вихляется тут, обкуренный, расстегнутый весь… К нему мужики клеятся! Бабы так прямо на танцполе готовы дать. А это парень, который любит единственную девчонку на свете. И до смерти будет ее любить…