Олег Серегин - Дикий Порт

Почему Лэнгсон оказался без защитного костюма, он не рассказывал. Зато рассказывал, почему его съездили когтями. Один из ритуальных ножей рритского воина в это время торчал в стене за джековой спиной, а второй – в джековом же бедре.

Второму ножу, аккуратно обточив рассчитанную на когтеносные пальцы рукоятку, Джек определил быть при себе вместо мачете.

Айфиджениа склонилась над широкой грудью. Природа скроила Джека не очень-то ладно, зато сшила накрепко, и грубой физической силы ему было не занимать… От Лэнгсона пахло. Он вымылся, прежде чем идти сюда, сероватые блондинистые волосы не успели высохнуть после душа, и подворотничок на отброшенной куртке блистал снежно, но от кожи пахло солдатом. Это держится долго. Можно отмываться часами, можно одеть штатское и сбрызнуться парфюмом, и все равно даже за неделю жизни в собственном доме рядом с чистоплотной женщиной запах не выветрится.

Джек расслабился. У Айфиджении были легкие руки, дергающую боль сменял медицинский колкий холодок, а от самой медички шло тепло. Лакки чувствовал себя ручным волком, которому чешут брюхо, а он валяется лапами кверху и разве что не поскуливает от кайфа. Это было здорово – и кайф, и волчье самосознание тоже.

– А я слышала, – между делом проговорила Айфиджениа, колдуя над ним, – что в таких случаях клыки выдирают и на шее носят…

– Это от слабости, – совершенно другим голосом ответил Джек. Отрешенные глаза ясно поблескивали. – Они так боятся ррит, что прячутся от этого страха в презрение. Вроде как это не они на нас охотятся, это мы на них охотимся. А я не боюсь. Я – равный.

Медичка ловко и бесцеремонно расстегнула на нем штаны и стянула ниже. Шрамы доходили до паха, и там-то выглядели хуже всего.

– Ёпть, женщина, предупреждать надо! – неожиданно сконфузился Лэнгсон.

– А ты неужто стеснительный?

– Я подтаял, – обиделся Джек. – И у меня интеллектуальная фаза.

– Я заметила, – сообщила Айфиджениа, – мне нравится.

Лэнгсон вздохнул.

– Всем нравится яйцеголовый, никто не ценит Лакки… – пробормотал он, застегиваясь и поднимаясь с койки. Сморщился, когда целлофан отлипал со спины. – А ведь если б не Лакки, всем яйцеголовым давно настал бы пинцет…

– Ты только личностью не расщепляйся. Этого не хватало.

– Не буду. Раз не велишь.

Женщина улыбнулась, принимая шутку.

Джек посидел напротив, глядя в пол, и вдруг сполз с койки, устроившись у медичкиных ног.

– Айфиджениа, – задумчиво проговорил он. – Дочь Агамемнона и Клитемнестры, принесенная в жертву Артемиде для того, чтобы поход греков на Трою осенила удача.

Она тихо засмеялась.

– Джек, зачем ты помнишь столько ненужных вещей?

– Не знаю, – Счастливчик пожал плечами. – Я не нарочно. Мозги так устроены.

– Это просто мода, – с сожалением объяснила медичка. – Мода на имена. Она проходит волнами. То девочек зовут Мэри и Сюзи, то Глэдис и Дейдра, а то вдруг Эланор и Арвен. Вот только мода на одежду меняется каждый сезон, а людям с именами жить всю жизнь.

Лэнгсон скривился.

– Мне еще повезло, – весело сказала Айфиджениа. – У меня родители греки. И греческое имя. Если б меня звали, скажем, Алатириэль – не знаю, как бы я жила. Я же просила, не надо меня называть полным именем. Я Ифе. Или майор Никас, если уж хочешь официально.

– Не хочу официально, – откровенно сообщил Джек.

Ифе смотрела на него сверху вниз. Так хорошо, по-доброму, что хотелось положить ей голову на колени, и чтобы гладила. «Эх ты, Птица», – думал Джек. Он хотел знать, отчего у нее покраснели глаза. Плакала? Мучилась над полутрупом в углу, пробуя гитару? Лэнгсона злило, что Птица тратит себя по мелочи. Лучше бы мелкий эвакуант сдох. Лакки в свое время был в его положении и на самом деле желал парню добра.

Во вселенной ррит не существовало мирного населения, нонкомбатантов, дипломатической неприкосновенности, Красного Креста, перемирий, пленных, оставшихся живыми после допроса, обмена ими, завершения войны чем-то помимо тотального физического уничтожения противника. Многого другого тоже. К примеру, категории «женщины, дети и старики» в человеческом понимании. Ррит не знали дряхлости, не щадили собственный молодняк, а самки их были крупнее и сильнее самцов. Иное устройство чужой расы их смешило. Казалось глупым и неудобным. И не становилось поводом для послаблений.

Они могли оставить мальчишку в живых нарочно. Чтобы боялся, нес страх как заразу. Люди боялись все меньше и меньше, и, судя по действиям противника, сейчас ррит хотели исправить именно это. Иначе зачем был нужен дикий прорыв, который заведомо не мог окончиться занятием постоянных позиций? Стратеги объяснить не могли; объясняли ксенологи.

Уже второй. В прошлый раз они дошли до самой Земли. До третьей линии обороны.

В этот – их не подпустили даже к «области сердца».

Прогресс налицо.

– Вот только жалко, планшет умер, – сказала Ифе.

Джек встряхнулся, выцепленный из размышлений. Он успел чуть ли не задремать. «Подтаял», – раздраженно подумал он.

– То есть – умер?

– Волнами идет. Ничего не видно. Придется на браслетнике теперь все делать. Но планшет, он же одноразовый, его не починишь.

– Не бывает ничего одноразового, – авторитетно заявил Лакки. – Давай сюда. Даже презерватив можно употребить вторично…

– Джек! Я тебя прошу.

– Что?

– Здесь же ребенок!

– Ребенок спит, – отрезал Счастливчик. – А даже если и нет – не маленький уже.

– Джек. Ему плохо.

– А кому хорошо? – безобидно проворчал Лакки, вытягивая у нее из рук планшет. – Мне? Тебе? У тебя вон глаза красные.

– Так сильно заметно? – погрустнела медичка.

– Н-ну… так. Скальпель дай, – сказал Лэнгсон.

Айфиджениа встала. Потрогала по пути лоб молчащему парню.

– Джек, – глухо спросила она, – что там было?

Лэнгсон посопел. Он понял вопрос, что там было не понимать. Повествовать желания не было.

– На Кей-эль-джей, – мягко, но настойчиво уточнила медичка. – Ррит…

– Черт-те что было, – нехотя ответил Лакки. – Не надо тебе этого.

– Джек, ты что, не понимаешь?

– Понимаю. Не надо этого женщине видеть.

– Я на своем веку видела много трупов. Я их, извини, потрошила. Там вряд ли было что-то для меня новое, Джек.

Лэнгсон, хмуро пялясь на собственные колени, взял протянутый скальпель. Провел маленьким лезвием по едва заметному шву на боковой грани планшета.

– Мне нужно знать, – продолжала медичка. – Я должна понять, что говорить мальчику, когда он очнется.

– Ты ему не говори, – посоветовал Джек, снизив голос до шепота.

Ифе построжела.

– Я лучше разбираюсь.

Лакки вздохнул.

– Видишь эту сволочь? – и он показал острием скальпеля на какую-то нитку. – Это детонатор.