Серж Арно - Дороги к праотцам

— Да ты понимаешь… — уклончиво начал Артем.

— Что?! Что понимаешь?! — Андрея словно обдало жаром. Он вдруг рассвирепел. — Что понимаешь!! — почти закричал он в лицо Артему, его рука сама собой потянулось к поясу, за которым у него был пистолет.

— И не думай!.. — Ему в живот вдруг уткнулось дуло пистолета; другой рукой схватив за горло, Артем прижал его к стене. — Ты, сука, и не думай… — шипел он, сжимая железной рукой горло Андрея. — Я тебя в секунду пристрелю, пикнуть не успеешь.

В это время Евгений Борисович, не замечая конфликта, продолжал обниматься и целоваться со своими питомцами.

— Остынь, Андрей, — еще не убрав пистолета от его живота, но более спокойным тоном проговорил Артем, ослабив хватку. — Ей кто-то помог бежать.

— Как бежать? — Андрей опустил руки, лицо его сделалось растерянным.

— Черт его знает как. Спроси вон у этого. — Артем, поняв, что Андрей успокоился, кивнул на копошащегося на полу Евгения Борисовича и отпустил горло. — Эй, — окликнул он Евгения Борисовича. — Слышь!

— Где Таня? — Андрей бросился к собачнику, схватил его за шиворот и встряхнул. — Таня где?!

Евгений Борисович, не поднимаясь с колен, повернул непонимающее лицо к Андрею:

— Какая Таня?

— Жена моя, Таня, за которой вы ездили! — почти закричал Андрей.

— Ай, жена… — Он поднялся с колен. — Видите ли, ее не привезли на остров, кто-то выкрал ее.

— А теперь где она?

— Не знаю, кто-то выкрал ее, я говорю правду… Я не знаю.

Голос Евгения Борисовича дрожал, было видно, что он боится.

— Ладно, черт с тобой, — сказал Артем. — Верим тебе.

Хозяин квартиры снова склонился над собачками, лаская их рукой и добрым словом.

— Гешу нужно зафиксировать, чтобы он раньше времени подмогу не вызвал и нас с тобой не ухайдакали.

— Что ты имеешь в виду? — Андрей был подавлен, ведь он так надеялся увидеть Таню.

— Ну что связать его как бы нужно.

Евгений Борисович, не слыша их разговора, продолжал обниматься с собачками. Андрей с удивлением уже смотрел на этих собак и не понимал, что на него нашло там, на диване…

— Я очень извиняюсь, премного уважаемый Геша.

Артем достал из кармана заранее уже приготовленную веревку, подошел к Евгению Борисовичу сзади, насильно помог ему подняться на ноги и, без труда завернув его руки назад, набросил веревочную петлю, потом еще несколько раз завязал. Все это произошло мгновенно.

— Что такое? — Евгений Борисович понял все слишком поздно, когда руки уже оказались связанными за спиной. — Что вы делаете?

Он был изумлен, встревожен, напуган…

— Посидишь, Геша, связанным, чтобы мы могли уехать подальше, иначе ты своих хлопцев назовешь, они нас быстренько в винегрет настругают… Так что будь покладистым…

Артем с силой толкнул его в комнату, но Евгений Борисович не хотел идти. Тогда Артем произвел несильный, но чувствительный удар в печень, отчего у Евгения Борисовича перехватило дыхание, он согнулся, и у него упали на пол очки. Андрей поднял их и пошел вслед за Артемом, который толкнул Евгения Борисовича на тахту у окна и ловко, пока тот не очухался, той же длинной веревкой связал ему ноги. Таким образом, Евгений Борисович остался лежать на тахте «рыбкой», с ногами, притянутыми к рукам.

— Ну вот. Теперь полежи так, Геша, пока мы убраться успеем. А завтра домработница придет, она тебя освободит.

Артем презрительно посмотрел на лежавшего. Подошел Андрей и зачем-то надел на него очки; надевая их, Андрей вновь увидел его голубые, запавшие холодные, как у бультерьера, глаза.

— Послушайте, послушайте, не оставляйте меня так, слышите!.. Не оставляйте…

Ужас и паника звучали в голосе человека с заячьей губой. Он извивался на тахте, стараясь порвать, развязать веревки, и был похож на мерзкое насекомое.

— Все, полежи, Геша.

Артем несильно хлопнул его по затылку.

— Нет, вы не можете меня оставить… Ведь они не кормлены. Мои собачки не кормлены! Вы бесчеловечны…

«Боже мой, совсем свихнулся на своих собаках, коли в такую минуту думает о них больше, чем о себе…» — пронеслось в голосе Андрея.

Они двинулись к двери.

— Нет! Не оставляйте меня с ними!! — вдруг донесся до них дикий и какой-то истерический голос Евгения Борисовича.

— Слышите! Не оставляйте!!

Перед тем как выйти из комнаты, Андрей обернулся. Евгений Борисович лежал, прогнувшись, как гимнаст, и, вытянув шею, смотрел им вслед. Две собачки — братик и сестричка — кувыркались на полу, получая свои собачьи радости.

— Не оставляйте!! — когда они уже вышли в прихожую, донесся до них голос из комнаты, уже не истерический, а плачущий и умоляющий. — Не оставляйте…

Андрей с Артемом вышли на лестницу, захлопнули за собой дверь.

— Странный он, — сказал Артем. — То собачки, собачки, целует их в морды паршивые, а то не хочет с ними оставаться.

— Да, странный, — подтвердил Андрей, спускаясь за ним по лестнице.

— Не оставляйте… не оставляйте меня с ними… — ныл Евгений Борисович, без сил лежа на диване, когда все уже ушли и дверь за ними закрылась. — Не оставляйте…

Евгений Борисович выглядел сейчас жалким и старым человеком. Он скулил и плакал, лежа сначала без движения, потом начал извиваться, пытаясь развязать мастерские узлы Артема. Но это оказалось бесполезным.

— Какие подонки… Какие подонки… — бормотал Евгений Борисович. — Я ведь все им рассказал!.. Всю правду… Они обманули меня…

И тут глаза его встретились с глазами Рамзэса. Изредка виляя хвостиком, пес глядел на беспомощного человека и слегка как бы сочувственно поскуливал; перед ним лежала стоптанная дамская туфля, которую он зачем-то поближе поднес к своему хозяину.

Евгений Борисович не смотрел на собаку, он смотрел на туфлю. Чтобы разглядеть ее, он даже прогнулся. Потом поглядел на Рамзэса и заискивающе улыбнулся:

— Рамзэсик, ты зачем принес ее, а? Она здесь не нужна… Унеси ее, Рамзэсик…

Тихонько стукая коготками по полу, виляя хвостиком, подошла Руна. В ее зубах была вторая туфля, она положила ее рядом с первой и уселась тут же, глядя на Евгения Борисовича.

— Руночка, ну зачем ты принесла ее, а? Отнеси на место, — умоляюще проговорил Евгений Борисович. — Ты же видишь… Вы же видите, что хозяин ваш связан, и я не могу… Не могу дать вам, чего вы хотите…

Он продолжал говорить без умолку. Скорее это походило на поток слов, не обремененных смыслом, но казалось, что собаки понимали, — они неотрывно смотрели на хозяина и не двигались с места. Потом Рамзэс сбегал к дивану, где лежал топор, и тоже принес его, положив рядом с дамскими туфельками.

Этот топор отчего-то ужаснул Евгения Борисовича, он замолчал и с новой силой вдруг яростно стал извиваться телом, стараясь высвободиться… Борясь с веревками, он упал на пол и там на полу истошно вдруг заорал, забарахтался, крутясь, вопя каким-то страшным, не человеческим — не звериным, криком. Что-то жуткое было в этом извивающемся, как червь, человеке… Собачки, отступив немного в сторону, стояли, глядя на хозяина бесстрастными глазками и повиливая хвостиками…