Сергей Москвин - Черный рассвет

Надежду свои слова поразили не меньше, чем Дениса. Несколько секунд они смотрели друг на друга, осмысливая услышанное, потом Надежда быстро заговорила:

– Мы должны этому помешать, иначе паразитов уже не одолеть. Они уничтожат целый континент, а затем и всю планету. Нужно вернуться за моим рюкзаком. Там основная часть феромона, около ста миллилитров.

– Ты собираешься выплеснуть его в улей? – сообразил Денис.

Надежда покачала головой.

– Выплеснуть нельзя, произойдет контакт с воздухом. Нужен инъекционный шприц или что-то вроде этого.

Взгляд Дениса случайно упал на зажатый в руках автомат.

– Инъекционный шприц? Думаю, я смогу что-нибудь придумать.

Автомат нашелся быстро, хотя Надя толком и не запомнила, куда швырнула его, спасаясь от монстров, а рюкзак пришлось долго разыскивать. Если бы не Денис, обнаруживший на земле следы волочения, она, наверное, вообще не нашла его. Монстры утащили рюкзак в глубь леса, разорвали и вытряхнули все содержимое. К счастью, обернутый и перевязанный флакон с феромоном остался неповрежденным.

Но и с сохранившимся реагентом шансов на успех задуманного предприятия было крайне мало, поэтому, вернувшись в лагерь, Надя взялась за составление «завещания»: собрала все свои расчеты и диктофонные записи, упаковала в полиэтилен и закопала на самом приметном месте, посреди поляны. А рядом еще воткнула шест с белой тряпкой на конце, вроде флага. Глупость, конечно, и ребячество. Если все получится, в тайнике не будет никакого смысла – она и сама все расскажет, а если нет, тем более не будет – после распространения паразитов по континенту тайник уже некому будет раскапывать. Но пока Денис занимался изготовлением «шприца», Наде нужно было себя чем-то занять, иначе она просто не выдержала бы ожидания.

Наконец из лабораторной палатки вышел Денис. Вид он имел, мягко говоря, странный: на голове противогаз, на руках резиновые перчатки, в кулаке граната к подствольному гранатомету. Денис стянул противогаз и с гордым видом продемонстрировал гранату, которая при ближайшем рассмотрении немного отличалась от тех, что уже видела Надя.

– Газовая граната «Гвоздь», – пояснил Денис. – При подрыве образует мелкодисперсное облако раздражающего газа CS объемом 200 кубометров. Я удалил из капсулы кристаллический порошок CS и предлагаю наполнить ее твоим составом.

Он еще не договорил, как Надя выхватила стальной цилиндр, почему-то заканчивающийся резиновым наконечником, и в восторге бросилась Денису на шею.

– Гениально! Это лучше любого шприца! Намного лучше! Это как разрывная пуля с ядом! Вот только… – Она нахмурилась. – Насколько герметична капсула?

– Во всяком случае, об утечках CS при хранении мне ничего не известно, – заверил ее Денис.

Снаряжением гранаты новым активным веществом занимались вместе. После того как Надя закачала в капсулу синтезированный феромон, Денис быстро и умело привел гранату в боевое положение. У него оказались очень ловкие и умелые пальцы. Когда он завинчивал корпус гранаты, а потом по просьбе Надежды снимал травмобезопасный резиновый наконечник, она представила, как его руки ласкают ее обнаженное тело. Впечатление было настолько сильным, что ее бросило в жар, а между ног стало тепло и мокро, словно то, что должно было последовать после ласк, уже случилось.

– Готово, – объявил Денис, положив перед ней собранную гранату.

Надя тряхнула головой, прогоняя наваждение. Не смогла. Нужно было что-то сказать, но от волнения перехватило дыхание, и она вместо ответа сжала руку Дениса. Он повернул голову и посмотрел на нее долгим пристальным взглядом, от которого Наде стало еще жарче.

– Не нужно… Это лишнее… Сейчас пройдет… – бессвязно забормотала она.

Денис ничего не сказал, порывисто обнял ее, прижал к себе, и Надя почувствовала, как его руки стягивают с нее тельняшку и скользят по голой груди. Нужно было остановить Дениса, вместо этого она тихо вскрикнула и закрыла глаза.

Звонок раздался минута в минуту, как было указано в телеграмме Генштаба. Заранее зная, что сейчас услышит, генерал Озеров снял телефонную трубку.

– Вы подготовили список целей? – не здороваясь, спросил министр обороны.

В штабе Сибирского военного округа, куда накануне из Киренска в спешном порядке был эвакуирован антикризисный штаб, связь с Москвой осуществлялась по защищенному волоконно-оптическому кабелю, что обеспечивало отсутствие помех и практически идеальную слышимость. Озеров слышал все модуляции голоса своего собеседника. Судя по срывающемуся голосу, министр находился в крайне нервном состоянии. После известия о самоубийстве командующего округом и особенно после сообщений о появлении в Киренске вырвавшихся из Зоны хищников руководство Минобороны охватила паника. Озеров подозревал, что такое же состояние царит и в Кремле, потому что ничем иным приказ о применении ядерного оружия объяснить было нельзя.

– Цель одна, товарищ министр, – делая над собой усилие, сказал он. – Район циклических тепловых и электромагнитных выбросов в центральной части Зоны. Но я еще раз повторяю: применение ядерного оружия сейчас не только преждевременно, но и опасно. Неизвестно, как отреагирует Зона. До сих пор массированные бомбардировки и обстрелы только провоцировали рост аномалии.

– Хватит! – перебил министр. У Озерова создалось впечатление, что собеседник перешел на визг. – У вас было время для изучения аномалии! А сейчас нужно действовать! МИД уже подготовил заявление для глав государств с обоснованием необходимости применения нами ядерного оружия для ликвидации очага инфекции.

– Вряд ли такой аргумент сочтут убедительным, – рискнул возразить Озеров, но министр даже не заметил проявленной им дерзости.

– Не важно, кто и что сочтет! Объяснять и оправдываться будем потом, а сейчас нужно уничтожить аномалию вместе с туманом и лезущими из него хищными тварями! Уничтожить любым способом, понимаете, любым!.. Всё, решение принято и одобрено Президентом, и наше дело его исполнять. Передайте координаты цели в Читинский полк оперативно-тактических ракет. О времени нанесения удара вам будет сообщено дополнительно.

Линия разъединилась. К концу разговора голос министра окреп, он определенно старался взять себя в руки, но дрожь и волнение, а значит, и страх никуда не делись. Озеров вернул на место телефонную трубку, с трудом поборов желание вдребезги разбить ее об аппарат. Второй день его не покидало ощущение роковой ошибки и непоправимой беды. Обостренная интуиция, которой он, как разведчик, привык доверять, связывала допущенную ошибку с решением нанести по Зоне ядерный удар.