Максим Замшев - Избранный

– Боже мой, ты не представляешь, как это страшно… Они сбили его на огромной скорости, буквально смяли. Он умер мгновенно.

– Ты лучше расскажи, как ты оказалась там. Могла бы меня предупредить!

– Я проснулась. Тебя не было. Я спустилась позавтракать и увидела около гостиницы этого самого араба. Вот я и решила проследить за ним.

– Я бы на твоем месте не рисковал так. Надо было позвонить в полицию Авиньона…

– Ты что забыл, что комиссар Легрен строго-настрого запретил привлекать к этому местную полицию?

– Но он не говорил, что за нами будет кто-то шпионить. Это форс-мажорные обстоятельства. Нам элементарно могла бы понадобиться помощь!

– Да брось ты, – Клодин рассердилась. – от провинциальных полицейских немного толку. Полиция Парижа способна управиться со всем сама.

– Ладно. Не будем спорить. Рассказывай дальше…

– Я шла за ним. А на перекрестке на полной скорости в него въехал «мерседес» и тут же уехал.

– Ты номера запомнила?

– Нет. Скорость была чудовищная…

– Интересно получается. Этот араб был явно кем-то послан за нами следить, но, выходит, и за ним кто присматривал все это время. Пора нам связаться с Легреном!

– Я уже связывалась с ним…

Антуан вытаращил глаза.

– И что же ты ему сказала?

– Все, что нам удалось узнать о Леруа вчера.

– И что он ответил?

– Велел немедленно возвращаться в Париж.

– А как он отреагировал на доклад?

– Никак.

Только что ей доложили, что первая часть операции в Авиньоне прошла успешно. Это заставило ее немного успокоиться. Вчера она своими глазами увидела Его, и это ее взволновало. Она и не могла предположить, сколь сильным будет впечатление. Но нельзя было давать волю эмоциям, хотя последнее время так получалось, что все, против кого она должна была играть, оказывались симпатичнее тех, чьи интересы она выражала. Через несколько минут она получит по электронной почте зашифрованное сообщение от Деда. Мало кто догадывался, что он ей был действительно дед по крови, отсюда так любил и оберегал ее. Если бы не он, служба дознания Ордена растерзала бы ее за недавнюю ошибку. Только на этот раз и ему она не поведала всей правды. Просчетов больше не должно быть. Все ее люди обязаны сработать как надо. Иначе…

Она положила наполовину недокуренную сигарету в пепельницу и пошла к компьютеру читать невинное письмо от дедушки из Москвы, настоящее содержание которого было зашифровано сложнейшим образом.

Климов ненавидел плачущих женщин. Если при нем из женских глаз проливались слезы, он терялся. А Наташа рыдала по-настоящему, по-бабьи, и при этом прижимала его к себе все крепче, так, что ему становилось тяжело дышать. Он сделал над собой усилие, оторвал ее от себя, посмотрел в глаза. Девушку бил озноб, губы скривились, нос покраснел. Она вся съежилась, смотрелась совсем маленькой.

Алексей уложил ее на кровать, подоткнул одеяло, сел рядом и стал гладить по голове. Что-то очень теплое и родное поднялось в нем к ней, и он сам чуть было не заплакал. Их разные одиночества бились, корежились, перед тем как стать одиночеством на двоих.

Наташа постепенно успокаивалась.

– Прости меня! У меня просто нервный срыв. Я так устала за те годы, что живу здесь. Устала от одиночества, от постоянной борьбы за что-то, от тоски по близким людям. И вот вчера мне представилось, что ты меня понимаешь, вернее, способен меня понять, у тебя такие теплые глаза, руки, тебе хочется доверять…

Наташа подняла голову и опасливо взглянула на Климова. Он в ответ взял ее руку и поцеловал, а сам подумал: «Каждый видит в другом то, что хочет видеть».

– Ты вчера мне так много рассказал о себе, о своей жизни. У тебя все настоящее. А я давно живу, как в дыму. Больше всего я ненавижу свою работу и мужиков, которые пялятся на меня из первых рядов. Ты знаешь, среди наших танцовщиц почти все мужененавистницы, хотя у некоторых есть любовники. Многие думают, что Париж – это рай! Они никогда не видели того Парижа, который знаю я. Здесь можно умирать с голоду, тощать, питаться из расчета одна картошка в день, а все эти изящные дамы и красивые мужчины, живущие по соседству, не поинтересуются, что с тобой. Здесь каждый день дохнут от голода сотни турок, заирцев, арабов из-за ужасных условий работы. А паспортов у них нет! Вот хозяева и закапывают их по ночам в отдаленных местах. Дешевая рабочая сила! На место умерших сразу приедут другие. Таков мир сейчас. Ох, что-то я совсем не то говорю. Правда, Алеша?

Алексей подложил свои руки девушки под затылок и чуть коснулся ее губ. Она ответила очень пылко. Так пылко, что Климов сразу ощутил невероятное желание…

Через минуту они уже занимались любовью, быстро и жадно, боясь не успеть познать друг друга до конца. Дойдя до вершин наслаждения, до вершин проникновения в тайны тел, они лежали рядом, удовлетворенные. Все было стерто: ее слезы, его слова, их предыдущие жизни… Все это проступит, конечно, никуда не денется. Но не сейчас…

Отвечать на звонок сотового крайне не хотелось, но Климов все-таки взял трубку. Звонил Стаська Рыбкин с очень странным вопросом о том, значит ли для него что-то имя и фамилия Дмитрии Шелестов. Да, он знает, кто такой Дмитрий Шелестов! Это его родной дед по матери. Он погиб в Отечественную войну. Его фотографий много в их деревенском доме. Все родственники сходились на том, что Алексей фантастически, просто как две капли воды похож на своего деда. Но зачем это Станиславу?

– Дорогой мой Кристоф, – Геваро только что закончил разговор с Антуаном и положил сотовый на стол, – вот еще одно подтверждение. Только что один молодой полицейский, которого я вчера отправил Авиньон просто для того, чтобы он не путался под ногами, кое-что раскопал.

– Что именно? – задающий этот вопрос человек, с длинными седыми волосами, сидел в кресле напротив Геваро.

– Жорж Леруа из Авиньона имеет такое же отношение к трупу на улице Булар, как я к китайскому балету…

Когда накануне поздним вечером Геваро увидел на пороге своей квартиры Кристофа Клетинье, он подумал, что перед ним привидение. Тому способствовал не только его демонический внешний вид: длинные седые волосы, горячечно блестевшие глаза, – но и все то, что приписывала молва этому человеку, вплоть до того, как он окончательно отошел от дел и канул в безвестности.

Кристоф Клетинье в свое время был весьма заметным человеком в спецслужбах Франции. В конце девяностых годов он руководил знаменитым подразделением по борьбе с международным терроризмом, и поговаривали, что многие весьма серьезные акции были предотвращены благодаря работе его и его людей. Он создал самую совершенную агентурную сеть, что позволяло узнавать обо всех планах террористов заранее. Кристофа Клетинье боялись как огня, считалось, что террористы не раз назначали высочайшую цену за его голову, но он будто никого не боялся, жил достаточно открыто в центре Парижа и не держал охраны. Всю жизнь он носил длинные волосы, которые в довольно раннем возрасте стали седыми. Он регулярно повышался по карьерной лестнице, его фигура становилась все известней, и уже раздавались голоса, что этот человек может не только претендовать на высокий пост в правительстве, но и побороться впоследствии за президентское кресло. Но вдруг его дела разладились. О нем стали говорить меньше, а в один прекрасный день и вовсе отправили в отставку. По слухам, самому президенту стало не по нраву растущее влиянием Клетинье, а в особенности то, что он и верные ему люди суют нос туда, куда не следует. Но приходилось слышать и другие версии. Одна из них заключалась в том, что якобы Кристоф выступил на одном из закрытых слушаний в парламенте по вопросам безопасности с мягко говоря необычными заявлениями о причинах терроризма и о методах борьбы с ним, чем заставил многих усомниться в здравости своего рассудка.