Юлия Латынина - Нелюдь

Вся затея – с синтетической почвой, лебедями и водой с расстояния в семь световых лет – должна была обойтись в пятьдесят миллионов, но губернатору денег было не жалко. В конце концов, если будет не хватать, всегда можно подать рапорт о второй аварии.

Сейчас строительство было в самом разгаре.

На дне котлована сгрудилась самая разнообразная техника: гигантские землеройные машины с ковшами, в которых мог разместиться небольшой флайер, бульдозеры со скошенными стальными челюстями, раздутые чаны пластоукладчиков. Грозно гудели отсасывающие машины – почвенная смола поднималась в этом месте очень высоко.

Разнообразие техники объяснялось тем, что губернатор за нее не платил. Вместо этого он пожаловался различным бизнесменам, занимающимся на Ярмарке строительством, что вот хотел бы выкопать прудик и не знает, к кому обратиться – и надо же такому случиться, что бизнесмены бросились предлагать свои услуги, причем совершенно даром.

Поэтому техника, а также ее операторы, существовали на территории виллы без официального уведомления. То есть, разумеется, личная охрана губернатора их проверила, – но личная охрана была ленива и убеждена, что ничего плохого с губернатором не может случиться. А Служба Опеки не имела никаких поводов интересоваться политической благонадежностью бульдозериста, который, по документам, работал за четыре тысячи километров от виллы.

Прораб появился у пруда к полудню, когда работа была в полном разгаре.

– Эй, шеф!

Худенький паренек спрыгнул с экскаватора и побежал ему навстречу.

– Ты кто такой? – спросил прораб.

– Я Андрис, – ответил парень, – дядя Лин послал меня вместо себя. Он приболел.

Ах да. Прораб вспомнил, что Лин звонил ему часа два назад.

Паренек лучезарно улыбнулся и продолжал:

– Мы докопались до скал. Нам нужна лазерная насадка.

Прораб спрыгнул в котлован и придирчиво осмотрел место. Паренек действительно поработал на славу: верхний грунт был полностью убран еще вчера, и ковш сменили на почвозаборный венчик типа «Арзен». «Арзен» представлял из себя увеличенную до промышленных размеров пылесосную трубу, оканчивающуюся феррокремниевой щетиной. Щетина вращалась, измельчая в пыль не только почву, но и средние камешки, измельченный грунт по пульпопроводу уходил прямо в бункер грузового флайера. Однажды прораб видел, как «Арзен» засосал домашнюю собаку – здоровенного сенбернара. Собака превратилась в манную кашу, не успев даже гавкнуть.

«Арзен» вычистил весь грунт, но даже он пасовал перед прочным базальтовым основанием, в котором по плану следовало проделать дырку на два метра вниз.

– Ты с лазерником работал? – недовольно спросил прораб.

– Сто раз, – презрительно сплюнул паренек.

Он говорил правду. Он и в самом деле сто раз работал с лазерником. Вот только большей частью это была не лазерная насадка к экскаватору, а ее двоюродный брат по прозвищу «Харон».

– Ну так чего ты расселся, – заорал прораб, – работай! Чем скорее мы закончим эту работу, тем скорее начнем ту, за которую платят деньги!

Менять насадки, собственно, не потребовалось. У экскаватора типа «Голем» было две стрелы: одна осталась с венчиком, на другой ковш заменили на уродливый агрегат, напоминавший пивную бочку и способный взрезать базальтовые породы на глубину до полуметра.

Когда прораб отошел пообедать, «Голем» работал как проклятый, – на будущем дне пруда сыпались искры, подымался вверх пар, и воняло от ямы как от подпаленной шкуры.

Губернатор Шаннери плодотворно провел остаток утра. Он посетил с рабочей инспекцией Гусеницу; открыл детский сад для крийнов и провел заседание планетарного совета.

В два часа дня губернатор Шаннери посмотрел «трехмерку», чтобы лично убедиться, что выраженные им на соответствующих мероприятиях мысли о защите экологии, расовой толерантности и величии Императора нашли полное отражение в новостях.

По результатам просмотра новостей губернатор Шаннери принял решение наградить корреспондентов второго и третьего сюжета, а корреспондента первого сюжета надо было выгнать с работы, потому что, хотя цитата из губернатора была им взята правильная, он снял губернатора на фоне главного инженера стройки, барра по расе, и на голокартинке было видно, что главный инженер выше губернатора на полтора метра.

По некотором размышлении губернатор решил выгнать не только корреспондента, но и главного инженера. Губернатор был глубоко согласен с императором Чеславом. «Свобода слова – как ядерная реакция. Горе тому государству, в котором она неуправляемая», – сказал император Чеслав.

Покончив с государственными делами, губернатор прошел в личные покои, где в комнате отдыха за кабинетом, посереди разбросанных по полу игрушек перед подносом с пирожными сидел мальчик лет восьми, захваченный в квартале барров. Губернатор отдал приказ хорошо обрашаться с мальчиком, полагая, что это может быть сын ван Эрлика. Губернатор вообще прекрасно знал, как обращаться с детьми. Он не меньше раза в месяц посещал школы, и каждый раз при виде его дети сбегались к нему с радостными кликами и начинали кричать: «Да здравствует наш мудрый губернатор!»

Губернатору была приятна такая любовь.

Поэтому губернатора Шаннери открыл дверь комнаты, в которой сидел мальчик, улыбнулся самой лучшей своей улыбкой номер два, предназначенной для посещения школ и любовниц, и спросил:

– А почему мы ничего не кушаем?

Мальчик поднял на него черные большие глаза.

– Зачем ты убил барров? – сказал мальчик.

В заявлении мальчика была некая странность, которую губернатор не стал уточнять. Вместо этого он сказал:

– Это чушь. Откуда ты это взял?

– Ты убил барров, Драгоценный_цветок и старого Счастье_в_Гнезде , – повторил мальчик, – я это видел своими глазами.

– Но я никого не приказывал убивать! – возмутился губернатор, – я немедленно выясню, кто это сделал!

– Это сделал твой начальник охраны, – ответил мальчик, – он снимал все на шлем. Для твоего удовольствия.

Губернатор почувствовал раздражение. Обычно, когда его в чем-то упрекали, – например, в совершенном по его приказу убийстве, или украденном по его приказу миллионе, – губернатор легко отвечал, что он этого не делал и что он во всем разберется. Обычно этого оказывалось достаточно, если спрашивающий был ведущим новостей. Если спрашивающий был вышестоящим чиновником, то для того, чтобы он поверил в то, что губернатор не крал денег, было достаточно поделиться с этим чиновником частью украденного.

Поэтому губернатор совершенно не привык к тому, что его собеседник настаивает на сказанном. Губернатор решил, что мальчик чрезвычайно дурно воспитан.