Станислав Буркин - Волшебная мясорубка

Тариэл снял с плеча арбалет и, держа его наперевес, смело пошел в наступление. Как только ребята заметили его, они по очереди замолчали и встали как вкопанные, даже пес перестал лаять.

– Эй ты, опусти свою штуку! – наконец сказал Вильке, прикрыв собой Марлену.

– Ни с места! – сказал Тариэл.

Лорд зарычал, но, будучи умной собакой, тихо добавил:

– Стойте, не шевелитесь.

В этот момент на крыльцо хижины вышел Сергиус, поднял руки и закричал:

– Что ты делаешь?!

Переводя арбалет на волшебника, Тариэл случайно задел курок, и молниеносная стрела пригвоздила край плаща местоблюстителя Боденвельта к косяку. В следующее мгновение пес тремя прыжками настиг Тариэла и ударом лап повалил его на землю. Юноша попытался бороться, но Лорд оглушил его лаем и прокусил ладонь.

– Ах ты негодный мальчишка, – подбежал к ним Сергиус. – Хотел я запретить тебе делать такие штуки!

Он поколотил Тариэла посохом, стащил Лорда за гриву и принялся осматривать руку Тариэла, в то время, как тот выл от боли и корчился, отталкивая волшебника.

– А ну не дрыгайся, змеиное отродье! – строго сказал Сергиус, развязал на поясе мешочек и достал платок с порошком для раны.

Рядом с ребятами уже стояла Каздоя, обнимая перепуганную Марлену.

– Ладно, хватит кряхтеть, старый ворчун, – сказала она. – Нечего было орать. Идемте в избу.

Через полчаса все сидели у ведьмы. Сама Каздоя и Сергиус крутились над Тариэлом у занавешенной койки с тазиками и снадобьями. Тот вел себя странно: то ругался, то жаловался волшебнику. Похоже, он был в полубреду. А ребята пили чай и шептались, косясь на незнакомца за занавеской. Они все еще были напуганы. Вильке, очевидно, очень гордился тем, как он заслонил Марлену, и сейчас развивал образ храбреца, сурово поднимая ладонь и говоря:

– Ничего-ничего, пусть только попробует что-нибудь еще такое выкинуть. Мы ему с Лордом покажем, где раки зимуют. А кстати, где они зимуют?

– Вильке, слушай, – озабоченно косясь на суету вокруг кровати, сказал Франк, – можешь считать меня сумасшедшим, но этот парень… – Франк прервался от неуверенности.

– Что этот парень? – нахмурился Вильке.

– Этот парень напоминает мне Михаэля, – проговорил Франк.

Вильке встряхнул головой и уставился на Франка. Секунда молчания, и они оба тихо встали из-за стола.

Два парня выглянули из-за волшебника и посмотрели на юношу, лежащего на кровати. Тариэл весь был мокрый, тяжело дышал, цеплялся за руку волшебника и, привставая, возбужденно говорил:

– Доктор, я все понимаю! При облучении свыше пятисот рад случаются сильные повреждения головного мозга. Я знаю, что мне все кажется. Но поймите, у меня важная правительственная информация. Вы должны связать меня с членом Верховного совета Хсемом. Скажите, что это касается его дочери и… и новых наступательных разработок! Я знаю, что часто брежу, но вы должны меня выслушать! Это ваш патриотический долг…

– Тихо, тихо, – гладил его взмокший лоб волшебник. – Все хорошо. Незачем так волноваться.

– Произошла ошибка, – твердил Тариэл, – могут пострадать невинные люди! Я − шпион дэвиан. Я контактировал с дочерью гражданина Хсема специально для сбора разведывательной информации. Понимаете, она ни причем. Я использовал ее, притворяясь, что я в нее влюблен. Но это не так. Я специально это делал, мне нужно было подкопаться под ее папашу. Я враг, понимаете? Меня надо снова в озеро. Да…

Мальчики еще раз переглянулись, и Вильке пожал плечами.

Потом Тариэл уснул, ведьма задернула занавеску, и они с волшебником присоединились к ребятам, сидящим за столом. Беседовали вполголоса, и Сергиус часто цыкал, чтобы говорили потише. Наконец Франк собрался с духом и спросил волшебника:

– Слушай, Сергиус, а этот парень, он точно на Земле никогда не был?

– В смысле? – не понял волшебник.

– Ну, в смысле там, откуда мы с Вильке.

Сергиус пожал плечами:

– А что?

– Да нет, ничего, – сказал Франк. – Просто он очень похож на одного нашего друга.

Сергиус задумался.

– А насколько сильно он похож? – спросил он.

– Как брат, – сказал Франк, переглянувшись с Вильке. – Или даже как близнец. Только этот постарше чуть-чуть. Но ведь и Михаэль теперь постарше. Он тоже был с нами на войне.

По дому бегали две смешные новорожденные козочки, и Каздоя ходила за ними с тряпкой. Козочки побаивались Стрекозу, но носились вокруг нее. А белоснежная овца пыталась с ними играть и в шутку делала вид, что сейчас забодает.

– Не знаю, не знаю, – сказал Сергиус. – Он мне ничего такого не говорил и Михаэлем не назывался. Как бы там ни было, с ним пока об этом не надо. У него и так в голове все вверх дном.

Часа через два волшебник сказал, что ему пора возвращаться. Франк с Вильке попросились остаться у ведьмы. Сергиус разрешил, только попросил Лорда остаться на всякий случай тоже. А сам владыка уехал с Марленой, сказав, что отвезет ее в Кругозёр.

Франк и Вильке проводили их до станции и вернулись в усадьбу. Мальчик все еще спал, и ребята пошли побродить по округе. Они вернулись на озеро, где подобрали арбалет Тариэла.

Стрельнули пару раз по дереву и, убедившись, что штука опасная, решили выбросить ее в болото. Арбалет пробил тесные кувшинки и ушел на дно.

Потом мальчики зашли в хижину, где Тариэл жил все эти дни.

– Здесь здорово, – сказал Вильке.

– Ага, – согласился Франк, рассматривая бардак на столе, где валялись краски и скомканный листок. Франк развернул его и стал рассматривать картинку.

– Прямо по Ремарку, – сказал Вильке, заглядывая через плечо.

– Ты что, читал «На западном фронте без перемен»? – удивился Франк.

– Нет, конечно, – отмахнулся Вильке. – Этот роман запрещен. Но мне отец рассказывал. Он у меня в первую военным фельдшером был, укомплектовывал санитарные поезда. Он говорил, что Ремарк только правду про войну писал. Просто под неверным углом.

– А может, и под верным, – сказал Франк, уже копавшийся в сундуке – Смотри, гамак! – сказал он и стал разворачивать сетку. – Похоже, в этой хижине есть все, что только может понадобиться.

– Раньше я тоже мечтал о хижине, – сказал Вильке, помогая ему расправлять гамак. – Ну, еще тогда, в Раушене. Боже, как давно это было! Кажется, что все это происходило во сне или не с нами. И все-таки я иногда скучаю. Особенно по маме и папе. Жалко, что они не знают, где я.

– А может, и знают, – так же скептически сказал Франк, привязывая гамак к низким потолочным балкам.

– Откуда? – пожал плечами Вильке. – Папа мой – психолог-фрейдист, а мама в церковь-то ходит только на Рождество и на Пасху…

– А теперь все могло измениться, – сказал Франк. – Такие случаи часто заставляют родителей пересмотреть свои взгляды. Иначе им труднее жить.