Ольга Волоцкая - Войти в Тень

Оскар немедленно заперся у себя в комнате, и я знал, что до следующего дня его оттуда выманить не удастся.

Оставался Джонас, но все его разговоры в последнее время сводились только к очередному обсуждению нашей великолепной экипировки и уже изрядно поддостали. Но я не стал просить его заткнуться – он так трогательно опекал меня все это не лучшее время, что было бы черной неблагодарностью сказать ему сейчас, куда следует идти и почему. Поэтому, пропуская мимо ушей весь уже почти наизусть знакомый текст, я сделал самое разумное, на что был способен этим вечером, – проделал ставший уже привычным маршрут бар-балкон и любовался луной до потери чувства времени.

Мне нужно было выспаться, так как я знал, что в эту ночь это не удастся ни Каю, ни Оскару. А значит, мы с Джо к утру должны были быть в прекрасной форме, чтобы, если что, подстраховать наших напарников. И не было даже намека на рассвет, когда я загнал себя и Джо спать.

Кай, почти не изменив позы, все так же торчал в своем ноуте.

Мне было жаль, что я не могу ни с кем из них поговорить. Но я умел ждать и сейчас как будто всей кожей ощущал их предвкушение, ведь оставалось совсем немного времени, и мы снова будем почти на свободе. Впрочем, спокойствия мне это не прибавляло. И спать я себя заставил только с помощью все того же коньяка. И как хорошо, что препараты, которыми нас накачивали, не конфликтовали с алкоголем.

Проснувшись привычно после полудня, я вдруг осознал, что с окружающим меня миром что-то не так. И, быстро проанализировав это состояние, я понял, что именно: миру явно не хватало какого-то его куска. Я запустил более подробный скан и, когда получил результат, вспомнил самое неприличное ругательство из своего арсенала.

Да, я чувствовал, что нижние этажи были привычно активны, я чувствовал всю нашу четверку, и даже Борис, как ни странно, был ясно различим, но нигде – нигде абсолютно! – ни в самом замке, ни в его окрестностях, куда я мог дотянуться, а мог я далеко, нигде я не уловил даже намека на присутствие остальных Мастеров! Пораженный, желая немедленно поделиться со всеми этой бесподобной новостью, я, как был, прямо из кровати, так и выскочил в гостиную. А поскольку сплю я без одежды, то Кай, все еще сидящий за ноутом – кажется, он даже поспать умудрился не прерываясь, – был, мягко сказать, поражен настолько, что оторвал взгляд от экрана и сподобился на уже почти забытое ехидное:

– Эротический сон, Мартин? Неужели со мной в главной роли?

Я чертыхнулся и скрылся обратно в комнату. Там, накинув на себя халат, я снова совершил акт появления в гостиной, но уже в более приличном виде.

Оказалось, за мое отсутствие Кай уже успел заказать кофе и даже что-то похожее на завтрак. Видимо, он просто указал свой привычный набор, только в двух экземплярах.

Я перемахнул через спинку дивана и, благодарно что-то пробурчав, приступил к еде.

– Ты уже в курсе, что они все смылись?

К моему удивлению, Кай кивнул и невозмутимо отпил кофе.

– Разумеется. Они ушли где-то через полчаса, как ты уснул.

Я удивленно уставился на него.

– В тебе развили телепатию?

– Нет, но кое-чему подучили. Так что теперь можешь не надеяться, что я не замечу время твоего возвращения с ночных гулянок.

Я прекрасно понимал, что сейчас он мне ничего рассказывать не будет, хотя и подразнит кусочками информации. Главное – на это не покупаться. Я состроил максимально равнодушное лицо.

– Может, еще и левитации обучили?

– Может быть, – отозвался Кай, но я не уловил в его тоне уверенности.

Впрочем, сейчас не это было важно. Я чувствовал себя таким свободным, что мог простить Каю все его ехидство и скрытность. Да кому угодно и что угодно! Я и представить не мог, как меня напрягала постоянная необходимость держать тяжеленные ментальные щиты, все усиливая и усиливая контроль. Сейчас, и я был в этом уверен, ни одного менталыцика в округе не наблюдалось. Интересно, чувствовал ли это Стаковски?

И вдруг я услышал вопль. Не звуковой, а на ментальном уровне, но он был такой силы, что подпрыгнул даже Кайто.

С треском отлетела дверь комнаты Джонаса, и тот выбежал сам, как и я недавно, с той лишь поправкой, что на нем все-таки были трусы, а в руках он держал наизготовку пару своих пушек. Я знал, что сейчас в них уже новый боекомплект, тот, что требовался для нашей будущей операции.

Дверь комнаты Оскара оставалась закрыта.

Я потянулся прощупать его уже привычную непробиваемую блокировку и неожиданно её не обнаружил! Зато с невероятной мощью, через заново открывшийся канал связи, на меня хлынул весь скопившийся эмоциональный фон нашего оракула. За почти месяц с лишним полностью отключенной ментальной связи я немного отвык от него, но сейчас происходило такое, что я понимал: не будь у меня вампирской подготовки, меня бы просто смело. Расплющило. Я бы сошел с ума! Я зажмурился и до крови прикусил губу, чтобы не заорать. Несколько минут личный ад Оскара Стаковски находился у меня в голове. Сердце подпрыгнуло и затрепыхалось где-то в горле…

Я почувствовал, как что-то поддерживает меня, не давая упасть. И тишина. Я осторожно открыл один глаз. Кай сидел на диване в полуметре от меня и смотрел очень внимательно. И, кстати, это он держал меня своим Даром, чтобы я не рухнул лицом в недоеденный завтрак.

Я осторожно сделал вдох.

Ад не возвращался.

Кажется, Оскар решил все-таки повременить со снятием глухого блока.

Джонас тем временем вскрыл комнату нашего босса, и мы все осторожно в нее вошли.

Как и у меня, здесь было только одно – полностью изолированное от света помещение. А вот все остальное…

Идеальный порядок, как будто тут и не живет никто. Все предметы личного пользования либо были убраны так, чтобы быть незаметными, либо смотрелись настолько чужеродно, что вообще вызывали сомнения в правильности своего здесь нахождения.

И абсолютно растерзанная и переворошенная кровать. И посередине нее, зажмурив глаза, сидел совершенно счастливый Стаковски. Встрепанный, мокрый от пота, совершенно не похожий на самого себя, но, тем не менее, абсолютно довольный.

Мы так и застыли, как разбойники, нарушившие не меньшее, чем уединение и молитву святого старца и теперь не знающие, что делать дальше и какие кары небесные могут воспоследовать их неразумному поступку.

Оскар открыл глаза. Взгляд его был еще расфокусирован, как бывает после сна или глубокой медитации. И я поразился, насколько же босс изменился за этот месяц. Что-то в нем стало эдакое, как у Арреля. Непонятно, что не к месту, но смущает.

Наконец глубокий вздох нарушил тишину, и я с огромным облегчением услышал по ментальной связи: