Феликс Разумовский - Вавилонская башня

Спустя несколько минут Кратаранга выпустил руку Виринеи и покачнулся. Всё-таки он был ещё очень слаб. Бдительная Фросенька бережно подхватила его и помогла опуститься на взбитые подушки. Виринея отступила было прочь, но хайратский царевич остановил её повелительным жестом. А потом медленно, размеренными движениями семь раз вдавил палец в больничное одеяло, оставив на нём семь отчётливо видимых ямок. Вместе они складывались в рисунок наподобие ковша.

– Он говорит, – устало, как после тяжёлой работы, пояснила Виринея, – мы должны найти девушку, у которой на животе пониже пупка есть такой знак. Без неё, как он думает, у нас ничего не получится.

Фросенька огорчённо потупилась, подавив вздох. Она под это описание не подходила.

– Ещё он просит, – добавила Виринея, – чтобы мы отыскали его собаку, Атахш, [42]и сообщили ей, что у него всё хорошо.

Шихман, уже размышлявший, как бы организовать поиск соответствующей россиянки, хотя бы в масштабах Питера, повернулся и переспросил:

– Как, как? Сообщили? Собаке?

Виринея кивнула.

Потом, звеня ключами, вернулась дежурная и попросила всех на выход.

– Всякий временной переход определённым образом влияет на человеческую психику, – продолжала Виринея уже в шихмановском джипе. Внимали ей двое: Лев Поликарпович и сам хозяин машины. Евтюхов глубокомысленно заявил, что всё знает и так, ну а Женьке, делать нечего, приходилось вести второй джип. «А фиг ли было выпендриваться», – прокомментировала неблагодарная Виринея. – Я поняла его так: если двигаться по естественным туннелям, которые образуются в определённых, отмеченных особыми условиями местах на земле… я уловила только про древние Дельфы… в общем, тогда ничего особо плохого не случится. А вот если проход, в силу каких-то катастрофических причин, образуется спонтанно или его прокладывают искусственно, тогда атас.

Печка джипа ненавязчиво поддувала теплом, но слушателям и рассказчице было отчего-то всё равно холодно.

– В таком туннеле возникают полевые образования, которые Кратаранга назвал «пожирателями разума». Результат – вон он… – Виринея ткнула пальцем через плечо, в сторону больничных корпусов, ещё видимых сквозь тонированное стекло. – Если кто-то попал в искусственный туннель, то по идее должен выйти оттуда полным кретином, утратившим личность. Но это по идее, а на Арктиде когда-то занимались подобными переходами вовсю и решили проблему, создав специальное устройство, нейтрализовавшее «пожирателей разума», – «перстень силы». Когда наш друг Собакин провалился в такой туннель, от безумия его спас Кратаранга, который с «перстнем силы» на пальце пробирался навстречу, в наше время, ну, словом, как у Юркана во сне. Кстати, Кратаранга очень просил выручить этот перстень, а то ему домой будет не вернуться…

Белую суку не понадобилось разыскивать, она обитала у Риты, а то где же ещё? Ну не могла Рита, в самом-то деле, покинуть на улице доверившееся ей существо. Правда, было чуточку стрёмно возвращаться в коммуналку уже с двумя страхолюдными псинами вместо одной, но где наша не пропадала! Да и Скудин от греха подальше взялся подстраховать названую сестрёнку, так что домой она прибыла уже не на тарахтящем профессорском «Москвиче», а на разъездном микроавтобусе его группы. Спецназовцы были готовы объявить Риту своей сотрудницей, выполняющей ответственное поручение, и, если понадобится, психически сломить коммунальных обитателей самыми устрашающими документами, но не понадобилось.

Самой первой, непосредственно у порога, их встретила кошка Василиса. Квартирная аборигенка давно перестала испытывать панический страх перед Чейзом и даже с некоторых пор повадилась встречать его после прогулок для немедленного обнюхивания: «Ну-ка, где был, что интересного видел?..» Рита открыла дверь, и кошка оказалась носом к носу с незнакомой собачьей мордой. После секундного замешательства (по ходу которого у Риты успели пронестись перед глазами жуткие картины погони, сокрушаемой мебели и последующего скандала) Василиса приподнялась «сусликом» – и, совершенно не комплексуя, потянулась розовым пятачком, здороваясь с гостьей.

– Ух ты, какая красавица, – восхитилась кошкина хозяйка, нёсшая в комнату сковородку жареных лососёвых молок. – Никак ты, Риточка, подружку Чейзику привела? Да какую породистую! А как нас зовут?

Вопрос поставил Риту в тупик. Действительно – как?

Уже совсем поздно вечером, перед сном, она снарядилась с обеими собаками на улицу. При виде ошейника и поводка беленькая попятилась. Стало ясно, что подобной снасти она никогда в жизни не видела. Зато Чейз прыгал и скакал, радуясь предстоявшей прогулке. Рита усадила кобеля и начала «одевать» – не спеша, чтобы сука могла видеть каждый этап процесса и то, с каким энтузиазмом воспринимал её манипуляции Чейз. Риту поразило, до чего внимательно и осмысленно следили за ней собачьи глаза. Она как-то даже не особенно удивилась, когда беленькая сама подошла к ней, села и подставила шею. А потом дисциплинированно зашагала на поводке, явно копируя все действия Чейза. «Ну ты, подруга, даёшь…»

По возвращении домой Чейз галантно пропустил даму к миске и не приступал к ужину, пока не убедился, что она наелась досыта. Сука выглядела настоящей среднеазиаткой, ну, может, чуть более головастой, со слегка выпуклым лбом. Рита вычесала её пуходёркой, сняла с книжной полки справочник по соответствующим кличкам и начала читать вслух все подряд. Беленькая шевелила обрезанными ушами и отзываться не торопилась, но Риту не оставляло стойкое ощущение, что она всё понимала. Или по крайней мере силилась понять. Добравшись до конца справочника и слегка охрипнув, Рита пошла по второму кругу. Почти сразу, на букве «А», сука негромко всхлипнула.

– Ну-ка, ну-ка, – сообразила Рита. – Ав? Ан? Ат?..

Когда Лев Поликарпович позвонил в дверь коммуналки, его нисколько не удивил басовитый лай изнутри. Его – как, впрочем, и Шихмана с Виринеей, не говоря уж о Гринберге – потрясла личность гражданина, открывшего старинный замок. Личность, из-за которой тщетно пыталась выглянуть Рита, была полных двух метров ростом и пол-столько в плечах, при камуфляже, кобуре, шраме на лбу и наполовину отсутствующей раковине левого уха. На тёмно-кофейной физиономии хитро щурились серые глаза.

– Господи, это вы, – изумились учёные, а Гринберг лишь молча закатил глаза.

– Пожалуйста, не надо преувеличивать, – расхохотался американец. – А то зазнаюсь ещё. Грех получится, братья.

Действительно, это был он, полковник, преподобный или как там его теперь величали. Благополучно спровадивший за океан всю околонаучную сволочь и оставшийся непоколебимо охранять вверенный объект. Между прочим, его пребывание в Ритином жилище объяснялось военно-историческим хобби. Джон-Джозеф-Блэк-Браун был, оказывается, помешан на сокрытых от общественности страницах Второй мировой. Мог ли он пропустить такой кладезь информации, как Ритина бабушка?