Роман Глушков - Повод для паники

– Любопытная сказка, – заметил я с горькой усмешкой. – Жаль, нельзя проверить, правдива она или нет. Только почему эта легенда кажется вам самой логичной, дядя Наум? Вы не видели причины в моей теории, а я не вижу в вашей. Отказ систем жизнеобеспечения, Транс-сети, «Серебряных Врат»… С чего бы вдруг терминалам контролеров загораться синим пламенем?

– А вы таки вспомните, о чем вы с вами только что говорили: редчайшее стечение неприятных обстоятельств. Каскад причин, порождающий лавину следствий. При всем совершенстве отладочной подсистемы «Контральто Д» нашелся-таки и для ее зубов крепкий орешек. Не справлявшиеся с проблемой древние модули капитулировали, выбрасывая в таких случаях белый флаг – Синий Экран. «Серебряные Врата» поступили в аналогичной ситуации сообразно своему предку. В сущности, такое их поведение вполне логично. Как в природе – от мощного стресса организм впадает в кому. Что-то послужило для виртомира сильным источником раздражения, что и вызвало у него подобную защитную реакцию. Но меня больше волнует другой вопрос: помнят ли приемы экстренной реанимации те, кто веками только и делал, что стучал пострадавшего по спине? Вот тут я, молодой человек, жутко сомневаюсь…

Первая ночь, проведенная мной в Жестоком Новом Мире, выдалась бессонной. Я ворочался на кровати, которая впервые казалась мне такой жесткой и неуютной. Из разбитого окна тянуло холодом и страхом. От холода спасал теплый плед, а вот от страха спасения не было. Глядя на луну, взошедшую над погруженным во мрак миром, я испытал натуральное звериное желание завыть от тоски – во весь голос, протяжно и жалобно. И наверняка завыл бы, наплевав на все приличия, если бы не открытые окна в доме Кауфманов – моих новых добрых знакомых, у которых я провел весь день и даже разрешил им уговорить себя остаться на ужин.

Освещение в особняке соседей функционировало так же исправно, как и печь с подведенным к ней резервным водяным отоплением. Однако хитрые приспособленцы намеренно не зажигали лайтеры, дабы не собрать вокруг своего жилища столпотворение из отчаявшихся соседей. Да и не только соседей – свет окон кауфмановского особняка был бы единственным источником света на видимом почти до горизонта подлунном пространстве. Что творилось бы окрест наших домов утром, страшно было вообразить. Предусмотрительные дядя Наум и Кэрри хоть и являлись на редкость гостеприимными людьми, принимать гостей в таком несметном количестве не собирались. Куриный вольерчик, любезно продемонстрированный мне птицеводами-любителями, вряд ли насытил бы голодную ораву паломников, что неминуемо стянулись бы поутру к обители Кауфманов.

Прежде чем лечь в постель, я долго шатался из угла в угол спальни, периодически подходя к окну и с тревогой всматриваясь в горизонт. Далекое зарево полыхало на Алтае и чуть слабее багровело на западе – там, куда утром рухнул с орбиты злосчастный рудовоз.

Дядя Наум высказал предположение, что падающие рудовозы были для нас не единственным источником смертельной опасности. По мнению соседа, больше всего следовало бояться инстант-коннектора, чьи боты при отказе систем управления могли оказаться полностью неуправляемыми. Автоматическая система торможения и остановки ботов размыкала ускорительные либериаловые контуры, после чего боты плавно сбрасывали скорость от восьмикратной звуковой до нуля. Если же в связи с кризисом где-то в стоп-зонах инстант-коннектора остались неразомкнутые контуры… Последствия от прибытия на финишные пункты разогнанных до максимальных скоростей ботов должны были оказаться не менее разрушительными, чем от падений космических перевозчиков. А если еще брать в расчет загруженность межконтинентальных хайвэев…

У дяди Наума не находилось слов и мужества, чтобы толком описать мне свои догадки, и он лишь удрученно качал головой.

Я волновался за Сабрину – ей частенько доводилось пользоваться Транс-сетью. Трудно было представить, что инстант-коннектор – средство, с давних пор объединяющее человечество, – превратился в массового убийцу. Жуткий кошмар, до которого так и не додумались создатели разнообразных виртошоу ужасов. Действительность превзошла все фантазии, в том числе самые немыслимые…

Искать спасения от окружающего ужаса в спиртных напитках я даже не пытался. Бежать от действительности – удел ничтожеств. Вот мой сосед Наум Исаакович Кауфман – пожилой человек, а выдержки и силы духа у него не меньше, чем у любого из реалеров. И Кэрри под стать отцу – спокойна и даже пытается иронизировать. Плоские у нее шутки, конечно, но сам факт того, что она способна шутить в сложившихся обстоятельствах, делает ей честь. Так неужели мой дух слабее и я позволю себе опуститься в глазах стойких соседей?

Существовал и вполне прозаический довод против пьянства: нагревшееся за день пиво пить уже не хотелось.

Безжизненный мрачный пейзаж за окном не только пугал, но и в какой-то степени завораживал. Такого реалистичного пейзажа не мог продемонстрировать ни один ландшафт-проектор, а потому, глядя в окно на злую холодную луну, призрачно-черные силуэты деревьев и зарево на горизонте, я испытывал ощущения, сходные с теми, какие обрушились на меня при первом взгляде на настоящий океан. Не то восторженный испуг, не то испуганный восторг, вызывающий трепет перед естественной природной красотой. Вот только при созерцании безграничного океана восторга во мне было все-таки куда больше, чем испуга.

Собрав все теплые одеяла, что удалось отыскать в темноте, я укутался ими с головой и, проворочавшись еще с полчаса, все же заснул. Последнее мое пожелание самому себе было не «спокойной ночи». Я пожелал, чтобы утром меня, как обычно, встретил брюзжащий старик Бэримор, а все пережитое вчера оказалось лишь кошмарным сном. Исключая, разумеется, визит к Кауфманам. Не знаю, какие впечатления остались у них после знакомства со мной, но для меня время, проведенное у соседей, было единственным светлым воспоминанием о вчерашнем дне.

Точно неизвестно, сколько я проспал, вымотанный переживаниями и согретый толстыми одеялами. Но разбудил меня не занудный баритон виртуального дворецкого, а обеспокоенный голос вполне живого человека. Однако занудливости в том голосе было столько, что ее, без сомнения, хватило бы на десяток Бэриморов.

– … Да проснитесь вы наконец, капитан Гроулер! – с укором требовал ходивший где-то внизу, под окном, дядя Наум. Судя по раздраженному тону соседа, он будил меня уже довольно давно. – Как вы можете спать, когда вокруг столько шума? Прошу вас, поднимайтесь! Разве не слышите: нас с вами умоляют о помощи! Капитан Гроулер! В вашем возрасте много спать – вредно!..