Роман Глушков - Повод для паники

Почетный гость, для которого предназначался пятый прибор, уже присутствовал в апартаментах – это был Ахиллес. Вернув свои доспехи, капитан «Всадников» обрел более-менее привычный облик всемирно известного любимца публики. Ему оставалось лишь привести в порядок свою растрепанную шевелюру да сбрить щетину. Хатори дал знак, и мы расселись по разные стороны стола, словно на переговорах: гости – я и Кауфманы – напротив представителей местной власти.

Санада приступил к трапезе, не дожидаясь, пока остальные примутся за еду. Нелегкая сегодня была у Хатори жизнь, при его-то комплекции. Хотя что такое на самом деле потеря трех десятков килограммов для человека весом более двух центнеров? На первый взгляд даже незаметно, разве что щеки у круглолицего Санада впали, отчего его азиатские глаза перестали казаться чересчур узкими.

– Итак, Гроулер, какого дьявола тебя занесло на стадиум? Неужели ты проперся это расстояние и вскрыл арсенал только ради того, чтобы познакомить стажера с амуницией? – Ахиллес поглощал пищу не так жадно, как арбитр, поэтому мог позволить себе отвлекаться на разговоры. Заговорив со мной без разрешения, Блондин невольно выказал мне еще одну примечательную деталь: «Всадники Апокалипсиса» и прочие отиравшиеся здесь реалеры подчинялись арбитру явно не по жестким правилам турнирной субординации. Больше походило на деловое партнерство. А вот равноправное или нет – еще предстояло выяснить.

Задав вопрос, Ахиллес смерил Каролину недвусмысленным взглядом прославленного любимца женщин, неофициальный титул которого он всегда носил. А Кэрри, которая при солнечном свете смотрелась и вовсе неотразимо, продолжала играть свою не лишенную шарма роль воинственной амазонки. Она ответила Ахиллесу немым презрением, отчего тот, судя по его оскорбленной физиономии, ощутил себя отвергнутым юношей, чья подружка не оценила его пылкой любви. Вот она какая, наша Кэрри – настоящий алмаз! Способен ли ты, Ахиллес, совладать с такой, если привык иметь дело лишь с податливыми как воск и мгновенно тающими при твоем появлении болельщицами?

– Нет, конечно, Ахиллес, мы прибыли сюда не за этим, – ответил я. – В городе опасно ходить без оружия. Мы решили зайти на стадиум по дороге в штаб-квартиру маршалов.

Я решил быть откровенным, поскольку не видел смысла скрывать правду. Недоверие недоверием, но разве все мы так или иначе не стремимся к единой цели – восстановлению привычного порядка вещей?

– Вот как? – Услыхав мой ответ, Хатори даже не донес до рта ложку. – И зачем вы шли к маршалам, если не секрет?

– Наум Исаакович считает, что он мог бы помочь Макросовету разрешить кризис и вернуть обратно виртомир. – Я кивнул на дядю Наума, робко смакующего дорогое вино. – Для этого ему требуется правительственный терминал, который поблизости имеется только в Пирамиде.

Арбитр и Ахиллес переглянулись. По выражению их лиц было сложно определить, как отреагировали они на мои слова. Я не покривил душой и теперь ожидал ответной откровенности. Однако хозяева, по-видимому, сочли, что время для этого пока не настало. Вместо разъяснений Санада переключился на беседу с дядей Наумом – инициатором дерзкого проекта глобальных масштабов, в двух словах описанного мной.

– А вы, как я погляжу, весьма претенциозный человек, Наум-сан, – сказал Хатори, однако в голосе его чувствовалась не усмешка, а уважение. – Судя по тому, как легко вам удалось устранить проблему, над которой мы безрезультатно бьемся вот уже два месяца, вы – специалист высокого уровня. Наверняка в молодости работали на правительство. Я прав?

– Смею огорчить вас, любезный Хатори, но вы таки заблуждаетесь, – смущенно потупился Кауфман. – Я – скромный контролер птицеводческой фермы в Дели.

Вскрывшаяся правда заставила отложить ложку даже Ахиллеса.

– И кто научил тебя отпирать заклинившие ринголиевые двери толщиной в четыре пальца? – с присущей ему бесцеремонностью полюбопытствовал Блондин, неохотно переводя взгляд с красавицы дочери на отца.

– Будет правильнее сказать, что я – самоучка, – признался Кауфман. – Уделяю много времени изучению тех вещей, на которых в современном обществе не принято акцентировать внимание. Или которые давным-давно позабыты за ненадобностью.

Я усмехнулся: метко подмечено. Вот она, формула развития современного гения: копай глубже и двигайся не вперед, а к истокам. Против течения то есть. Идти наперекор всему, порой даже наперекор здравому смыслу, – удел настоящих гениев, которых не пугает и перспектива остаться непризнанными.

– Не видел бы я собственными глазами, на что вы способны, счел бы ваши слова бахвальством излишне самоуверенного человека, – заметил арбитр, возвращаясь к еде. – А вас не затруднит, Наум-сан, хотя бы в общих чертах рассказать, как вы собираетесь искоренить всепланетное зло? И почему именно с правительственного терминала?

– Что вы, господин Хатори, нисколько не затруднит, – и не подумал отпираться Кауфман, доливая себе еще вина. – Сочту за честь поговорить с умными людьми, которым тоже не безразлична судьба этого мира.

Доверчивость – слабое место большинства добрых гениев. Дядю Наума подкупила заинтересованность, с какой хозяева отнеслись к его идеям. Любитель поговорить, в жизни он тем не менее редко оказывался перед аудиторией, готовой внимать каждому его слову. Сроду бы не подумал, что в лице арбитра Наум Исаакович найдет себе благодарного слушателя. Про Ахиллеса я бы такого не сказал: судя по его презрительно-равнодушной реакции, он бы с удовольствием заткнул рот разговорчивому Кауфману своим пудовым кулаком. Но проявленное Хатори любопытство и моя легко предсказуемая реакция на такой поступок удерживали Блондина от всплеска эмоций. Я бы на месте дяди Наума трижды подумал, прежде чем распинаться перед этой скрытной публикой, но, к сожалению, предупреждать его на сей счет было уже поздно, а прерывать на полуслове – подозрительно для хозяев.

– Если не возражаете, я хотел бы начать издалека, – приступил к делу Кауфман, пригубив немного вина. Дядю Наума просто распирало от желания выговориться – это было заметно по его возбужденному состоянию. – Так вы поймете меня гораздо лучше… Не секрет, что с некоторых пор наша жизнь протекает как бы в двух параллельных измерениях. В двух мирах – реальном и виртуальном, более известном как виртомир. Статус последнего весьма условен: мир, где можно присутствовать сознанием, но не телом, сегодня столь же реален, как и первый. Судите сами: современный человек проводит в нем больше половины собственной жизни. Больше, чем даже во сне! А некоторые пользователи «Серебряных Врат» и вовсе возвращаются в действительность лишь для того, чтобы их бренное тело не умерло от голода… Хорошо ли это для человека, естественно ли? К чему мы стремимся? Пусть прозвучит банально, но сегодня мы живем для того, чтобы есть, и едим для того, чтобы жить. Что грандиозного произошло в жизни человечества за прошедшие пару веков? Да, наши беспилотные разведчики таки добрались до Плутона и Харона и теперь производят разведку их недр. Лет через двадцать у нас появится еще один сырьевой придаток, тридцатый или тридцать первый – не помню, давно сбился со счета. Замечательно, конечно, но чем мы похвалимся еще?..