Александр Шапочкин - Богоборцы 3

— Значит, вы признаётесь в проникновении в чужое жилище, — инспектор бюро, представившийся как Борис Степанович Кац, сверлил меня прокурорским взглядом. — Что ж, так и запишем.

— Закон о деятельности антитеологического бюро, статья номер пятнадцать, вхождение или проникновение в жилые и иные помещения, на земельные участки и территории, часть третья, — по памяти процитировал я, даже не думая пугаться. — Сотрудник бюро имеет право проникать в жилые и иные помещения для предотвращения опасности жизни и здоровью людей. Капище входит в перечень безусловно опасных сооружений подлежащих немедленному уничтожению.

— И поэтому вы так удачно его уничтожили, что следов не осталось, — мерзко улыбнулся инспектор. — И на видеозаписи служебного смартфона всё размыто и нечитаемо. Очень удобно. Можно сочинять всё что угодно.

— Малый идол сохранился в целости, — я пожал плечами. — Запись велась согласно инструкции. А за её качество я ответственности не несу. Отдайте специалистам, пусть разбираются.

— Обойдёмся без ваших советов, — поморщился Кац. — Эксперты разберутся и с записью, и с куклой, которую вы называете малым идолом. Но хотите совет? Вам лучше признаться до того момента, как будет готово заключение. Сейчас ещё вы можете рассчитывать на смягчение вины, но потом… — инспектор многозначительно замолчал.

— То есть вы уже точно знаете, что там ничего не найдут? — я рассмеялся. — Какие у нас специалисты работают! Только странно, что с такими умениями вы ещё всех духов не истребили. А что, вышли, помахали маятником и пошли косить. Интересно, почему до этого ещё никто не додумался?

— Веселись, веселись, — ощерился Борис Степанович. — Я много видел юмористов, подобных тебе, и все в итоге рыдали горючими слезами. Все вы думаете, что если одарённые, то вам всё можно!

— А вы о чём думаете? — я тоже оскалился в ответ, мгновенно растеряв всю весёлость. — Что всё знаете об этом мире? Что всё взвесили, измерили и присвоили бирку?! Или просто боитесь, как бы одарённые во власть не пролезли? И поэтому цепляетесь к каждой мелочи, работать не даёте. Всё пытаетесь доколупаться до каждого слова и жеста.

— Ты вломился в чужой дом и устроил там не пойми что! — хлопнул по столу инспектор. — Волю вам? Чтобы средневековье вернулось? Охоту на ведьм устроить хотите?! Чтобы костры вдоль дорог горели?! Кровушки захотелось?!

— Какой в задницу кровушки?! — я тоже психанул и поднялся, нависнув над щуплым инспектором. — Совсем рехнулся?! Крыша поехала от теории заговора одарённых?! Думаешь, мы кровожадные маньяки, только и мечтающие кого зарезать?! А ты подумал, урод, что сейчас нечисть защищаешь? Что там ребёнок был, и неизвестно что с ним собирались сделать?! Капища, мля, тебе мало?! Ах на него маятник не реагирует! Да засунь его себе…

— Довольно! — оборвала мою тираду Обрескова, врываясь в кабинет. — Тор, заткнись! И иди воздухом подыши!

— Ладно, — я пару секунд посверлил Каца взглядом, но потом выдохнул, взял куртку и вышел.

— Куда?! — инспектор попытался кричать мне в спину. — Я запрещаю! — но в следующую секунду Юлия захлопнула дверь, отрезав звуки.

Чтобы остыть и немного успокоиться я вышел на улицу. Майские ночи теплом не жаловали, так что, несмотря на то, что после алхимии мёрз гораздо меньше, я ощутил, как мороз щиплет уши. И расслабился. Нет, в чём-то инспектора я прекрасно понимал. Большевики свергали царя в том числе под лозунгами «Долой богоборцев». Честно говоря, было за что. Я читал пару книг о том времени, так члены владетельных Домов неодарённых и за людей-то не считали. Так, говорящий скот, не более. Не все, конечно, но таких уродов хватало.

И после революции долгое время в стране как таковых одарённых не было, лишь редкие патриоты, наступившие на горло своей гордости и работающие вопреки реальной опасности встать к стенке. А после войны был сформирован целый отдел КГБ, который занимался только контролем одарённых. Собственно, добрая половина бюро была унаследована от него практически целиком. Вместе с памятью о том, что творили благородные, и твёрдым желанием более этого не допустить.

Другой вопрос, что, как всегда и бывает, хорошее начинание переросло себя, превратившись в уродливую химеру. И вместо защиты людей у многих проявился синдром вахтёра. То бишь держать и не пущать, тешась той малой властью, что ему дали. Особенно если в подчинении или на контроле люди, обладающие особыми талантами, которые он тоже бы хотел, но не судьба. Вот и глумится такой вахтёр, прикрываясь заботой о ближних. И сделать ничего нельзя, остаётся только плеваться и играть по правилам.

— Остыл, горячий финский парень? — из дверей показалась Обрескова, на ходу расстёгивая сумочку и доставая пачку сигарет. — Блин, ты же не куришь. Как назло, зажигалку забыла.

— Так бросай, — я пожал плечами, — вредная привычка.

— Зато нервы успокаивает, — повертела сигарету в пальцах Юлия, но всё же убрала обратно в пачку. — А с вами ведь о спокойной жизни только мечтать приходится.

— Вот только не говори, что нам не следовало этого делать. — Я поморщился. — ладно этот кретин, но ты же должна понимать, что мы наткнулись на что-то очень серьёзное. Капище посреди города — это не шутка. Кто знает, к чему ребёнка готовили.

— Ладно, не кипятись, — успокаивающе похлопала меня по плечу девушка. — Вы всё сделали правильно. И что достали божка, уже огромный плюс. Я договорилась, отправим его в Москву, в лабораторию. Есть шанс, что они что-то найдут. Я и до этого верила тебе, что с этой бабкой что-то не так, а сейчас есть физическое подтверждение. Но сильно не радуйся. Пока не будет заключения, причём положительного, никто и пальцем не пошевелит.

— Капища недостаточно? — я поморщился. — Им что, трупы нужны?

— Да, — обезоруживающе честно призналась Обрескова, — Бюро ничем не отличается от любой другой государственной конторы. Везде царствует бюрократия, чудовище, пострашнее хтонических монстров. Каждый шаг описывают тысячи инструкций, служебных распоряжений и внутренних приказов. И по ним отсутствие показаний маятника является достаточным основанием для отказа в возбуждении дела.

— Бред, — я потёр лицо. — Какой же дикий бред. Вот тебе капище, вот монстр на записи. Да. Там всё размыто, но голос же слышно. И нифига! Иди, мальчик, играйся в песочек, не мешай дядям работать.

— Ну, не настолько всё плохо, — усмехнулась Юлия. — На самом деле все понимают, что мы столкнулись с чем-то потусторонним. Но одно дело понимать это умом, другое — дать официальный ход делу.

— Так какого меня тогда пять часов мариновали?! — взорвался я. — Блин, уже утро скоро! Этот урод что, просто, издевался?! Чистосердечное ему подавай.