Михаил Михеев - Солдаты погибшей империи [litres]

С дирижаблями получилось несколько проще, но тут все упиралось в их коммерческое использование. Способные перевозить большие грузы и покрывать серьезные расстояния воздушные левиафаны достаточно быстро заняли свободную нишу. Плюс большие допуски по тем же двигателям, да и материалы обшивки воссоздать оказалось заметно легче. А с самолетами процесс шел ни шатко, ни валко. Хотя бы потому, что для создания нормальной техники требовались усилия страны, находящейся ныне в практически раздробленном на удельные княжества состоянии. Ее и не завоевали-то, как полагал Влад, исключительно потому, что у соседей дела шли еще хуже. Так что держава нужна, а не потуги организаций-энтузиастов. И нечего в такой ситуации удивляться, что лететь оруженосцу предстояло впервые в жизни.

Между тем из самолета, чтобы отдохнуть и немного размяться, выбрался сразу весь его немногочисленный экипаж. Бортмеханик, штурман и пилот. Последние двое, в отличие от коллеги, выглядели щеголями. Белые кители, такие же белые фуражки с православными крестами на кокардах, в общем, красавцы! И тот факт, что любого из них Влад смог бы голыми руками переломить через колено, ничего не менял. Рядом с такими людьми он всегда ощущал приступ чувства собственной неполноценности, маскируемой обычно грубостью.

Пилоты же, небрежно кивнув пассажирам и сделав недвусмысленный жест, загружайтесь, мол, тут же рассыпались в комплиментах присутствующим здесь дамам. Это оказалось неожиданно неприятно, однако Влад решил не заострять вопрос и принялся затаскивать вещи в салон, попутно с интересом осматриваясь. В конце концов, женщин вокруг много, а в самолете он был первый раз.

Кстати, внутри машина не производила особого впечатления. Если внешняя обшивка выглядела щеголевато, то изнутри крашенный в утилитарный шаровый цвет дюраль, ничем не прикрытые ребра жесткости и шпангоуты, грубые лавки вдоль бортов и прочая атрибутика в стиле «техно» красотой, на взгляд оруженосца, не блистали. Опять же, запах – не то чтобы противный, а, скорее, раздражающий. И отсутствие даже намека на звукоизоляцию – когда нагруженный самолет тяжело, как беременная утка, поднялся в воздух, пассажирам казалось, что они находятся в гремящей жестяной бочке.

Однако все это окупалось невиданным ранее ощущением полета. Открывшийся из иллюминаторов вид – и река, показавшаяся вдруг узкой лентой, и город, и самый обычный, прозаический, можно сказать, лес… Все это, увиденное в новом ракурсе, впечатляло настолько, что дух захватывало.

А еще, хотя магистр и старательно этого не показывал, путем нехитрых умозаключений Влад понял – он тоже летит в первый раз. И волнуется не меньше. Последнее обстоятельство хоть немного уравнивало их статус, давая пускай надуманный, но все же повод ощущать себя таким же крутым, как и отец-командир. В общем, полет – это здорово!

Самолет заложил круг над городом, после чего вальяжно (правда, иногда его кидало в воздушные ямы так, что зубы лязгали) лег на курс. К удивлению Влада, думавшего, что лететь удобнее по прямой, он шел над рекой, лишь спрямляя углы, и настоятель прокричал ему в ухо о необходимости не заблудиться по дороге. С тем минимумом оборудования, которое имелось у штурмана, лучше было держаться наземных ориентиров. Что же, логика в этом была, а потому Влад, отложив пока вопросы, прильнул к иллюминатору, наслаждаясь полетом.

Спутникам оруженосца приходилось хуже. Если тренированные организмы Влада и магистра переносили неудобства полета без особых проблем, а настоятель явно не первый раз был в воздухе, то девушки и Кирилл (на первых двух Влад смотрел с сочувствием, на третьего – с тщательно скрываемым злорадством) радовали окружающих зеленоватым оттенком лиц, напоминая капустное поле на заре. Укачало бедных. Помочь им, особенно девчонкам, хотелось бы, но – как? Оставалось лишь делать вид, что не замечаешь их постыдной слабости, что, впрочем, было несложно. Так что Влад с почти детским восторгом расплющил нос о стекло иллюминатора и радовался полету.

Как следствие, не было ничего удивительного в том, что именно Влад заметил цепочку огненных капель, протянувшуюся откуда-то из леса в направлении их самолета. Видел он подобное в жизни уже не раз, но сейчас, видимо, из-за непривычного ракурса, не сразу сообразил, что происходит. И лишь когда самолет затрясло от ударов крупнокалиберных пуль, он заорал предупреждающе, что, впрочем, ничего не меняло – укрыться все равно было нереально.

Кто бы ни вел обстрел, целиться он умел профессионально. Всего-то со второй попытки ухитрился накрыть воздушную мишень, после чего успешно использовал оставшиеся в его распоряжении секунды. От ударов пуль самолет задрожал, в передней части фюзеляжа образовалась ровная цепочка отверстий, из которых тут же потянуло холодным ветром. Никто, впрочем, не обратил на него внимания – как-то не до такой мелочи сейчас. Еще одна очередь пробила сразу оба правых крыла, каким-то чудом не зацепив двигатель. Но зато позади сразу же образовался след из сверкающих на солнце капель бензина – в верхней плоскости размещались баки, и топливо из них потекло моментально. А потом обстрел прекратился – видимо, самолет вышел из зоны поражения и все так же неспешно продолжил свой полет.

– Что это было? – перекрикивая надсадный рев моторов, хрипло выдохнул настоятель. Вопрос был явно риторический, во-первых, остальные знали ничуть не больше него, а во-вторых, за шумом двигателей его было практически не слышно.

– Стреляли, – магистр, сохраняя абсолютное внешнее спокойствие, ткнул пальцем в том направлении, откуда прилетела очередь. Голоса он вроде бы не повышал, но его, тем не менее, услышали все.

– Ах ты ж…

Настоятель молнией кинулся к кабине пилотов. Влад метнулся за ним и как раз успел подхватить тело механика. Здоровяк и весельчак, еще недавно бодро скаливший зубы, объясняя, что надо сидеть пристегнув ремни, не курить и не распивать спиртные напитки без экипажа, сейчас превратился в безжизненный, стремительно остывающий на ветру кусок мяса.

В кабине гулял ветер. Правый борт был фактически вырван, стекла разбиты вдребезги. В кресле, залитом кровью, лежало тело штурмана. Верхняя его часть. Все, что ниже пояса, исчезло – вероятно, оторвало ударами пуль и вышвырнуло наружу. А вот пилот был на месте. Сидел, вцепившись в штурвал. Затем повернулся к непрошеным гостям и очень спокойно, как-то буднично спросил:

– Самолетом управлять умеешь?

– Да, – ответил настоятель.

– Тогда бери на себя, я все…

Он так и умер, сидя ровно и ведя машину строго по курсу, как привязанную…

Как оказалось, управлять самолетом настоятель действительно умел, и неплохо. Но вот улететь далеко они не смогли. Буквально пять минут – и двигатели начали «чихать», после чего вначале левый, а с интервалом в минуту и правый заглохли. Пробитый бак оказался без описанных в старых книгах примочек вроде эластичных самозатягивающихся резиновых стенок, и вдобавок единым. Топливо просто вытекло, и в результате садиться им пришлось «на честном слове и на одном крыле». Последнее, к слову, было отнюдь не метафорой – поврежденные лонжероны больше не могли обеспечивать жесткость конструкции, и, когда самолет уже заходил на посадку, после небольшого сотрясения из-за воздушной ямы крыло попросту начало разваливаться. Тем не менее на последних каплях бензина они смогли дотянуть до подходящего участка реки, где настоятель сумел приткнуть машину к берегу. Очень вовремя, кстати, через дыры в фюзеляже самолет очень быстро начало заливать водой.