Алексей Поганец - Дикий [litres]

В свободное время мы играли в шахматы. Я уже играл всеми фигурами против нее. Конечно, пока выигрывал я.

– Давай на интерес играть.

– На раздевание я не смогу.

– Ну давай, если я подряд три раза выиграю, ты перестанешь ходить к своей аборигенке.

– А если я выиграю?

– Ну не знаю, давай желание какое-нибудь исполню.

Ну, желание у меня было одно, чтобы его выполнить, выигрывать не нужно. А вот чтобы удержаться, нужно, чтобы перестала голая ходить.

– Давай.

И вот ее манера игры резко изменилась. Во-первых, я всегда играл в нападение дебют офицера, а в защите сицилианскую защиту с вариантом дракона. Я, конечно, не великий знаток, но так примерно смотрел, как нужно играть против этого. И вот она начала делать хрестоматийные первые ходы. Вот она пошла конем, что до этого никогда не делала. Мне бы сразу заподозрить. Ну, в общем, она разделала меня под орех. Что это? Она все время шифровалась под то, что не умеет играть, чтобы меня заманить? Но нет, у нее мышление здесь и сейчас было, видно, как менялась. Блин, точно. Меня развели. Вон у нее рука на бедре чуть подергивается. Я играл против компьютера, а она только ходы повторяла.

– Ну, так же нечестно.

– Не-не-не, все по-честному, ты проиграл три раза, а я выиграла с помощью своего ума. А что я с компьютера ходы считывала, так этого в правилах не было. Опять же, я сама догадалась, как тебя обыграть, – очень приятно улыбаясь и мотая головой из стороны в сторону, сказала она.

– Ну ладно, признаю поражение.

Против такой улыбки нет у меня контрмер.

Эх, если бы я знал, какое давление на меня начнется. Но и к Шаманке уже ходить было как-то неправильно.

Самосвал освободил на удивление просто, снял реактор с истребителя, подключил его с двух противоположных концов котлована к проволоке. Включил рубильник, весь котлован сначала покраснел, потом вспыхнула трава, потом отгорела проволока с одного конца. После нагрева проволока уже стала не стальной, а мягкой. И уже не вилась кольцами, и по ней стало можно аккуратно ходить. Намотанные на колеса мотки я перерезал сваркой, не сам, ремонтными дронами.

Вставил топливный стержень. Запуск. Есть! Все вроде работает. Управление как на гравиплатформе: небольшой джойстик, только регулировки по высоте нет. Жму – не нажимается. Не кнопка, конечно, сенсор. Таких джойстиков у меня много, с разбитых гравиплатформ нарезал, меняются недолго. Дольше ездил за новым. Немного выгреб земли с пола, намело ее туда солидно. Ладно, блоки панели полностью монолитные, туда влага не попадала. Хотя я на этом самосвале впервые увидел прогнивший до дыр металл, жестянка, конечно, толстый-то, наверное, никогда не прогниет. Да, сплав нержавеющий, но оказалось, и он ржавеет. Те дроны и оборудование, что в разбитых корпусах находили, были, что называется, гаражного хранения. В отсеки даже воздух планеты не попадал, все за переборками герметичными. А те железяки, что под ногами кучами навалены, как правило, толщину сантиметровую имеют. А самосвал же стоял под открытым небом, судя по отсутствию пластика, горел, наверное, не раз вместе со степными пожарами. Еще раз повторюсь, хорошо, что все запчасти сделаны монолитными.

Сиденье-диванчик на два места, с которого слезла или обгорела давно вся обшивка, сейчас было просто металлическими ребрами. На ребра положили кусок утеплителя, а уже поверх разместились с Остроухой. Попробовал тронуться с места. Огромные колеса, наполовину вросшие в землю, вырвались на свободу, кабина неожиданно задралась сразу на полтора метра. Правильно, именно на столько колеса были в земле засыпаны. Сейчас выпрыгнули из ямы. Остроухая от неожиданности стукнулась лбом о стойку, где когда-то было вставлено стекло или пластик прозрачный.

– Кто тебе права выдавал? Аккуратнее нельзя было? – сказала она, растирая покрасневший лоб.

Самосвал двигался на самой малой скорости, лишь бы доехать до нашего ангара, вот выехали из котлована, самое сложное позади, дальше дорога ровная. Блин, высоковатая цель. Как бы кто не стрельнул… А тут еще движение какое-то дерганое. И чем дальше едем, тем сильнее дергает. Вот дерганье прекратилось, зато началось: «Взи-и-и-и-и…» Переливаясь двумя нотами, громкий звук пенопласта по стеклу глушил уши. Вот к нему добавилось еще голосов, переливов.

Остроухая зажала уши:

– Что это? Прекрати.

Я на секунду подумал, опять обстрел. Но нет, скорее, что-то трется не смазанное. Остановил самосвал. Скрип прекратился. Хм, а слезать как? Когда в кабину заходил, лесенка всего в метре над землей была, а сейчас больше двух метров высота стала. Я повис на руках и спрыгнул.

Вот это исполин. Когда закопанный стоял, большой, конечно, казался, а сейчас огромный. Как назад залезать буду…

– Сиди там. Сейчас за платформой схожу.

Вернулся назад в котлован. Ямы, откуда колеса вывернулись, были здоровыми, надо бы туда заглянуть. Вдруг что-нибудь блеснет на дне. Осмотрел все. Ничего не блестело, кроме торчащей отовсюду проволоки. Да ну и ладно, я и не хотел. Вернулся к Остроухой, спустил ее вниз.

Так что тут могло так скрипеть? Долго искать не пришлось. Исполинские колеса когда-то вращались на магнитных подшипниках, то есть ось висела в пустоте, ничего не касаясь. Сейчас же магнитопроводы повреждены или размагничены. Скорее, размагничены, все-таки пожары были периодически. Ось уперлась в верхний край ступицы, вот она и терлась со скрипом. Из четырех колес только одно было в норме. Ну, какие-нибудь втулки бронзовые я сюда придумаю. Скорость-то большая не требуется. Смазывать только чем-нибудь. А вот как бы металл колес от огня не отпустился. А то нагружу, а колеса сомнутся. Они вон какими ажурными смотрятся. Значит, нужно делать из него тягача.

Остроухая подсела на шахматы плотно и меня терроризировала своим «давай сыграем» постоянно, в любую свободную минуту, которых, к слову, становилось все больше. Да и делать-то вечерами было абсолютно нечего, не считая получаса тренировки. Вот как до Остроухой дошло, что нужно смотреть за моими ходами, для чего я именно сюда пошел, игра, что называется, у нее пошла. Еще раз повторюсь, шахматы меняют мышление, будь ты хоть трижды умным и с честью можешь решать, как правильно вывернуться из щекотливого положение. Но ты всегда проиграешь тому, кто постоянно создает эти щекотливые положения для тебя. Поэтому основная игра и интерес появляются тогда, когда начинаешь играть не на текущее положение, а на пару ходов вперед. Когда кто-то начинает плести интригу, а ты заранее перехватываешь интригу противника, строя под него ловушку. Естественно, этот тип мышления переносится и в реальную жизнь, и не думайте, что переносятся интриги. Совсем нет. Просто начинаешь мыслить не на текущее время, а на будущее, просчитывая свои ходы. Другое дело, все просчитать невозможно. Этому тоже шахматы учат. Вот ты такую комбинацию разыграл, все учел до мелочей и через ход противнику мат поставишь. Но в этот же ход тебе мат ставят, потому что за великими планами всегда обидная мелочь тебя на место ставит. Весь твой гонор владельца мира спускает до нуля. Поэтому в жизни всегда нужно оставлять место на ошибку, или на то, что ты чего-то не учел.