Хайнц Фенкл - Этюд в красном и черном

— Итак, — говорит Игрок в Красном, — я перехватил уже четверых. Больше их быть просто не может.

— А ну-ка, бросим жребий на этого, — Игрок в Черном бросает свой кубик. — Четыре.

Теперь бросает Игрок в Красном.

— Пять. Я выиграл, хоть и всего одно очко.

Он улыбается.

— Не спешите. Нам предстоят еще три броска.

— Как? Семь убийц? — глаза Игрока в Красном вспыхивают под капюшоном плаща. — Это же просто неслыханно. Я подготовился только к пяти.

— В таком случае вы совершили ошибку, друг мой. Смертельную ошибку.

Расхохотавшись, Игрок в Черном бросает свою кость.

На красном полотне шатра колышется тень сидящей внутри мужской фигуры. Снаружи шатер внимательно изучает убийца. Он делает глубокий вздох, и, сжимая обеими руками меч, расслабляет мышцы своего тела. На секунду он замирает, представляя себе свои последующие движения, планируя тактику поведения. Затем резко бросается вперед, молниеносно разрезает мечом полотно шатра, врывается внутрь и набрасывается на сидящую фигуру. Только когда его меч входит в тело почти по рукоятку, он замечает, что человек, так же как и он сам, одет во все черное и покрыт уже запекшейся кровью. Страшная гримаса искажает лицо убийцы, когда он пытается выйти из заданного ритма движений, однако уже слишком поздно. Из-за мертвой фигуры стремительно вылетает князь Амимая и острием копья в самом зародыше душит крик своего противника. Вместо крика слышен лишь задыхающийся хлюпающий звук.

Амимая выдергивает копье из горла убийцы и отпихивает тело на пол. После этого он выходит из шатра сквозь распоротое убийцей полотно в темноту ночи.

Зарево над мостом затухает. Амимая закрывает глаза. И тут он слышит, как к шатру подъезжают всадники и останавливаются около него. Слышны возгласы тревоги и через мгновение знакомый голос кричит: «Князь Амимая, государь!»

— Погасите фонарь, генерал Отаке. Успокойте своих людей и заходите в шатер. Звезды сегодня яркие.

Воины плотным кольцом окружают князя.

— Государь, — восклицает Отаке, — я думал, вы…

— Нет, я не убит. Они были глупы.

— Но, государь, я даже не…

— Отаке, они были глупы, но они были очень осторожны. Так что вы ни в чем не виноваты. Меня подвели мои часовые, но они сами мертвы. Вам лучше отправиться к себе спать.

— Но, государь…

— Не надо извиняться, генерал. Удвойте караул вокруг своего шатра. Утром увидимся.

— Слушаюсь, государь.

— Князь Амимая, — из кольца стоящих вокруг князя людей выходит гонец и обращается к князю.

— В чем дело?

— Еще четверо были обнаружены сегодня ночью. Трое из них покончили с собой, четвертого пришлось убить. Как только мы об этом узнали, мы тут же отправились сюда.

— Таким образом, всего шесть, не так ли? Да, Ояма очень старается обеспечить себе победу. Хотя использовать убийц не в его стиле.

Амимая просовывает руку в складки своего платья и почесывает грудь.

— Ах, — вздыхает он, глядя на звезды в вышине. И, показывая на созвездие Дракона, добавляет: — Прекрасная ночь. Просто прекрасная. Сегодня особенно ярко светятся семь звезд в хвосте Дракона, не правда ли? А последняя звезда мерцает.

— Государь, Вам нужно отдохнуть. Прошу вас, воспользуйтесь моим шатром.

— Хорошо, Отаке. Я непременно отдохну. Но сначала мне надо сочинить еще пару строк.

Воины провожают князя к шатру генерала Отаке и остаются у входа. «Удивительный человек наш князь», — тихо произносит один из часовых.

— Лучший из людей, — громко говорит Отаке. — Лучший.

В неверном свете раннего утра главнокомандующий Таназаки мрачно наблюдает за продвижением войск. Черные пехотинцы преодолевают вброд реку. Таназаки размахивает свитком бумаги, белизна которой буквально светится в предрассветных сумерках. Лейтенант слегка пришпоривает коня и подъезжает к генералу.

— Вы чем-то недовольны, господин?

Таназаки свертывает бумагу и прячет ее на груди под латами.

— Князь Ояма доволен моими действиями. Он хвалит меня за то, что мы подожгли мост, однако эта похвала ничего не стоит, если мы не сумеем вовремя переправиться через реку. Пехота Амимаи всю ночь была на марше. — Он снимает шлем и ладонью стирает пот со лба. — Шпионы что-нибудь доносили?

— Нет, господин.

— Уже рассветает. Скоро должны быть какие-то вести. — Таназаки надевает свой шлем и пришпоривает коня. — Поехали.

Они спускаются с холма к броду, через который бредет, спотыкаясь о камни, пехота. Солдаты, мокрые и грязные, идут в беспорядке; при виде генерала и его спутника они перешептываются между собой, но Таназаки их голоса кажутся похожими на шелест ветвей под осенним ветром.

Когда стихают последние шаги, убийца выкарабкивается из речного ила. При сером свете раннего утра он видит удаляющиеся ряды копейщиков. Он растирает свои затекшие члены, а затем, держа наготове арбалет со стрелами, начинает карабкаться по склону холма, над которым развевается красный стяг князя Амимаи.

На горизонте первый луч солнца пробивается сквозь нависшие тучи.

— Уже утро, — говорит Игрок в Красном. — А твоего последнего убийцы все еще не видно.

— Быть может, он затаился, — торопится с ответом Игрок в Черном.

— Навряд ли, — Игрок в Красном смотрит на доску, на которой черные пехотинцы маршируют по западному берегу реки. — Похоже на то, что вам удалось меня перехитрить. Скоро будет сражение.

— Навряд ли.

До них доносятся звуки фыркающих лошадей и бряцающего оружия. На опушке жиденького леса под красными знаменами сгрудилась пехота и кавалерия. «Князь Амимая!» — раздается чей-то возглас, и громогласные крики приветствия разносятся над красными войсками.

— А, стихи, — произносит Игрок в Черном. — Интересно будет послушать.

С верхушки сосны убийца прицеливается и ждет момента, когда ничего не будет загораживать от него князя Амимаю. У самого подножия сосны и вокруг нее, сидя и стоя, солдаты ждут, пока князь разворачивает свиток рисовой бумаги.

Чистым, громким голосом Амимая читает первые строки.

— Паршивые псы! — в злобе восклицает Таназаки. — Ни один из них не оправдал моего доверия. Я и так слишком долго ждал. Скоро мне предстоит держать ответ перед князем Оямой.

— Господин, мы пока ничего не знаем о последнем. Быть может, ему это удастся.

Таназаки в гневе хлещет коня лейтенанта, отгоняя его прочь от себя.

— Слишком поздно! Он, видно, утонул, когда переплывал через реку. Собаки! Наверное, в следующий раз следует кому-нибудь из шпионов предложить воспользоваться ядом. Я посылаю семерых убийц, и двух из них Амимая убивает собственноручно! Какой позор! — он пускает своего коня галопом вслед удаляющейся колонне.