Илона Эндрюс - Наследница крови

Возможно, годы, проведенные в качестве рыцаря-защитника, стабилизировали его, но я сильно в этом сомневалась. Его паранойя была бездонным, темным озером, и он был превосходен в уловках.

Я вышла в коридор, открыла потайную дверь, вошла в свой настоящий дом и закрыла за собой дверь. Она лязгнула с обнадеживающим глухим стуком. «Щит Энки» закрылся, отрезав внешний мир.

Я прошептала слово, и зажглись магические фонари, заливая комнату ярким желтым светом. Еще одно преимущество классического образования. Мои фейри-фонари были снабжены выключателем магии и светились разными цветами, в то время как у большинства людей фейри-фонари были синими и светились непрерывно, когда магия была в зените. Я не была поклонником голубого света, за исключением редких акцентов здесь и там. Слишком сурово.

Я подошла к своему столу и села в кресло.

До сих пор это убийство было сплошными вопросами и без ответов.

Я потянулась к знакомой связи в своем сознании, ища Тургана. Свет вспыхнул в моем сознании и развернулся в виде дома с ярко освещенными окнами. Ник Фельдман сидел за кухонным столом у окна первого этажа, ел бутерброд и читал толстую книгу. Вид слегка наклонился, когда Турган поправил хватку на ветке.

— Следи за ним, — прошептала я.

Хищник щелкнул клювом в знак подтверждения.

Я отпустила, и изображение исчезло.

Орел окликнет меня, если что-нибудь случится. Пока магия действует, я буду знать каждое движение Ника. Завтра я буду копать глубже, но прежде чем я смогу это сделать, мне нужно выяснить, с чего начать.

Я придвинула к себе большую стопку бумаг. Я подобрала их по дороге домой, трехмесячный выпуск «Атланта Джорнал-Конститьюшн». Давайте посмотрим, объявил ли кто-нибудь о своем открытии новых христианских реликвий.

В восемь утра, убедившись в отсутствии хвоста, я отправилась в город. Асканио никого не оставил нянчиться со мной. Может, он решил, что за мной не стоит присматривать. Возможно, это просто вылетело у него из головы. Обе возможности казались одинаково маловероятны. Значит, что тот, кто следовал за мной, держался намного позади. К тому времени, как я остановилась у голубого дома, чтобы спрятать пакет для Куницы, я дважды посыпала свои следы аконитом. Это не остановит моего преследователя, но зачем облегчать ему задачу?

Двадцать минут спустя я подъехала к Методистской церкви Святого Луки на краю парка Такседо.

После разрушений, вызванных вялотекущим магическим апокалипсисом, богачи Атланты бежали на север. Такие районы, как Такседо-Парк, имели преимущество в том, что были древнее, с историческими особняками, которые выстояли намного лучше, чем современные офисные башни и высотки. В то время как небоскребы падали и рушились, такие места, как Вилла Хуанита, официальное поместье Такседо, площадью в десять тысяч квадратных футов, не пострадало, оставаясь таким же роскошным, как и полтора века назад.

Церковь Святого Луки располагалась на границе между богатым Такседо-Парком и новым деловым центром, возникшим вдоль Пичтри-роуд. Назвать это церковью было бы преуменьшением. Массивный собор, построенный из кирпича и белого бетона, занимал пять акров с его территорией и вспомогательными зданиями. Свидетельствуя о стоических ценностях готического Возрождения, весь комплекс представлял собой крепость: больница, школа и административный центр, расположенные в одном аккуратном прямоугольнике с собором спереди и в центре, выглядящим как младший кузен Нотр-Дам.

Участок лужайки, место убийства, граничил с собором, что было еще одной забавной особенностью нашего апокалипсиса. Длинная дорожка пересекала лужайку, ведя к широкой террасе перед лестницей в церковь. Терраса была завалена срезанными цветами. На тротуаре лежали розы, лилии и полевые цветы, между цветами и маленькими деревянными крестиками горели свечи. Город превратил это место в мемориал пастору Хейвуду. Три дня спустя несколько скорбящих все еще оставались на месте, сидя на низкой каменной стене, окаймлявшей террасу, и молясь.

Я прискакала к боковой стоянке, спешилась, привязала Тюльпан и пешком пошла к дверям.

Белый мужчина средних лет с залысинами и очками в проволочной оправе встретил меня у входа и окинул долгим взглядом мой изодранный плащ. Под плащом на мне была зеленая футболка, пара удобных коричневых брюк, закрепленных ремнем с мешочками трав, серебряной пылью и другими полезными вещами, и пара кроссовок. Ничего особенного.

Этим утром я открыла ящик с оружием поменьше и вытащила два ножа, идентичных тому, который я потеряла вчера. Я также носила короткий, плоский меч с лезвием длиной двадцать два дюйма, которое было около двух целых одной десятой дюйма в поперечнике в самой широкой части. При весе в фунт и одиннадцать унций он был тяжелым, а вес и профиль лезвия делали его хорошим убийцей. Плащ скрывал все это, но он не мог скрыть «Даккан», мое копье. У моей бабушки была огромная проблема с этим именем, потому что самым близким переводом его на английский язык был бы «Крепыш». Она утверждала, что это неподходящее название для оружия, поэтому после того, как первый «Даккан» сломался, я предложила назвать нового Крепышом Крепышевичем, то бишь сыном Крепыша, после чего она застонала и покинула мои комнаты, сопровождаемая толпой своих советников, которые бросали на меня укоризненные взгляды.

«Даккан» покоился в ножнах в двух частях на моей спине. Если их скрепить вместе, то длина его составит шесть футов. Части торчали у меня за правым плечом, их легко было выхватить, и часовому у церковной двери явно было трудно понять, зачем я носила две металлические палки за спиной.

После нескольких неловких секунд он решил перестать размышлять о моем выборе оружия.

— Чем я могу вам помочь?

Я достала удостоверение личности.

— Меня зовут Аурелия Райдер. Я расследую убийство пастора Хейвуда.

Мужчина слегка вздрогнул.

— Это ужасно. Похоже на ночной кошмар… — он осекся. — Вы не могли бы подождать? Епископ в резиденции, и она, возможно, захочет поговорить с вами.

— Я не возражаю.

— Пожалуйста, следуйте за мной.

Внутри церкви было на десять градусов прохладнее. Успокаивающий свет струился в приемную через витражные окна, окрашенные в дюжину оттенков синего и красного. Через открытые двери мне было видно внутреннюю часть церкви, ряды деревянных скамей с кобальтовыми подушками, помост и простую деревянную кафедру на нем. Эта церковь не знала роскоши, она была добротно сделана, но сдержанно.

Я немного почитала на тему методистов, пока ехала по лей-линии в город. Методисты всегда рассматривали исцеление как важную теологическую тему, и после того, как магия разрушила мир, они сосредоточились на ней с еще большей интенсивностью. В результате методистские конгрегации расширились, и возникла необходимость в точечном персонале для больших географических районов, обычно в епископе, иногда избираемом, иногда назначаемом. Епископ, с которым я собиралась встретиться, отвечала за всю Северную Джорджию. Она могла открыть множество дверей. Она также могла захлопнуть их.