Екатерина Кольцова - Третья аксиома [litres]

– Это демагогия, – отмахнулась Ирина. – Ты в ней сильна и знаешь об этом. Ответь на вопрос. Юлька беременна?

– Вероятность этого очень мала. Мы проверяли ее каждый день, по утрам. Последний утренний анализ был чист. Правда, твоя сестра покинула нас ночью. Ты понимаешь, о чем я?

Еще бы. Ирина хорошо понимала. День на Берзарина, который они так замечательно провели с Адамом, отпечатался в памяти навсегда. Восхитительный день любви. За такой день все можно отдать. И… за такой день все может измениться.

– И вы не предупредили Юлю об опасности, связанной с беременностью, – пробормотала Ирина.

– Не было необходимости, – ответила Сиси, широко виляя хвостом из стороны в сторону. – Им были строжайше запрещены такого рода отношения. Твоя сестра буквально вынудила Ивана ослушаться.

Сеанс закончился. Ирина все еще тяжело дышала от волнения. С чего она так разошлась? Потому что Сиси выглядит приветливой, милой, умной, искренней, набивается в друзья, а сама защищает Дом? Даже не защищает, а является его частью. Одной из основных. Нельзя поддаваться ее обаянию. И задавать неудобные вопросы тоже ни к чему: потеряет доверие и получит отказ на следующие просьбы.

Что касается Маруськи – у Ирины был план. С помощью грызуна можно было обойти запрет на посещение детей черных ангелов. Для этого нужно научиться смотреть глазами животного и управлять им так, чтобы оно бежало в нужном направлении. Запустит мелкого шпиона по этажам, разузнает, где что. Рано или поздно доберется до детей. Только бы заполучить крысу. Как неудачно, что она попросила именно Маруську. Грызун оказался обременен заботливым ангелом, а просить Сиси о каком-то другом животном теперь не с руки: ведь Ирина объяснила свою просьбу тоской по сестре.

Она и вправду тосковала, что уж там говорить. Но старалась не думать о плохом. Юля на свободе, риск, что она беременна, – небольшой, значит, все у нее будет хорошо. Беспокоиться нужно о том, на что можно повлиять. О развитии своих способностей, например. Ирина уселась на кровать, закрыла глаза и принялась тренировать внутреннее зрение.

Пит давно хотел посетить детей лично. То, что они выделывали с эфиром, – завораживало. Он показал Ирине видео с ребенком группы В (Би), самых слабеньких. Черные ангелы, к слову, относились к группе А.

Теперь, когда его аспирантка ждала ребенка, Питу сделалось вдвойне любопытно. Несмотря на умные средства, снижающие тревожность, которые добавляли ей в компот (в отличие от пошлых антидепрессантов, вызывающих лишь сонливость, эти заодно повышали работоспособность), Ирина все равно беспокоилась о ребенке. Это определенно мешало работать. Ученый решил сам выяснить, имеются ли основания для волнений. Для этого он отправился в бункер, где держали ребятишек.

Первое, что бросилось в глаза, – детский сектор был укреплен лучше, чем сектор с самыми агрессивными мутантами. Все верно. Химера по сравнению с этими малышами – пушистая домашняя кошечка.

– Петр Николаевич Щукин, доступ первого уровня, – проговорил охранник-оператор, косясь на монитор, где система безопасности высветила имя и цель визита неожиданного посетителя. Пульт, за которым он сидел, по количеству схем, рычагов и экранов был похож скорее на систему управления космическим кораблем, чем на пункт наблюдения за детьми.

Оператор испытующе посмотрел на Пита.

– Действительно хотите пройти к клеткам? – спросил он. – Вы уверены? Мы ежедневно выкладываем видео в базу. Там есть все, что они делают с аномалиями.

– Хочу понаблюдать лично, – ответил ученый.

– Тогда, может быть, из моего центра? Вы можете говорить с ними и наблюдать ответную реакцию отсюда. Камеры установлены так, чтобы любой ракурс…

– Проводите меня к детям, – перебил Пит, начиная раздражаться.

Оператор сдержанно кашлянул и протянул ученому наушник.

– Не имею права отлучаться с рабочего места, – ответил он. – Но возьмите это. Будете со мной на связи. Возникнут вопросы – задавайте.

Охранник открыл тяжелую дверь, похожую на дверь в банковское хранилище, только после того, как убедился в качестве связи. Затем он поднял решетку за дверью, тоже весьма массивную. Все открывалось без шума и лязганья, в абсолютной тишине. Пит догадался: детишки не должны догадаться о посетителях заранее.

За первой решеткой через несколько метров находилась еще одна, возле которой оператор попросил Пита подождать.

– Далее у нас коридор с сетками полей. Грубо говоря, они гасят возмущения эфира. Вам они не навредят, но уничтожат аномалии. У вас ведь нет с собой ничего такого? – спросил он.

У Пита не было, он прошел дальше. Коридор делал несколько поворотов. В конце его снова ждала круглая массивная дверь, на этот раз обитая толстым слоем дерева. Правильно, оно снижает активность эфира.

Когда последняя дверь открылась, Пит вошел. Первым среагировало обоняние. В помещении стояла жуткая вонь. Он прикрыл нос рукавом и огляделся.

Это был большой квадратный зал без окон (что естественно для бункерного помещения), освещенный лампами дневного света. Вдоль стен буквой «Г» располагались клетки, разделенные перегородками на три части. Одна из клеток, крайняя, была покрашена в зеленый цвет. Остальные – в голубой. В зале было сыро и прохладно.

В полуметре от клеток на полу находилась жирная красная полоса с нанесенным на нее знаком «Stop».

– Ни в коем случае не заходите за линию, – сказал оператор через наушник. – А еще лучше – возвращайтесь.

Пит отрицательно помотал головой. Он насчитал восемь клеток, но заняты оказались лишь две. В одной за столом сидел мальчик, видео с которым ученый показывал Ирине, в другой по полу ползал совсем маленький ребенок.

– Старший – Битри, ему шесть. Маленькому два, – прокомментировал оператор.

– Почему у них не убирают? – возмущенно спросил Пит.

– Убирают дважды в день, – откликнулся Битри с нотками презрения в голосе. – Если бы мелкий засранец научился ходить на горшок, всем было бы легче.

– Битри прав, – запищал в наушнике оператор. – Малыш не хочет ничему учиться. Посмотрите, у них в клетках на стене висит панель. Мы показываем им мультики вперемешку с обучающими фильмами. Но к туалету приучаются далеко не все. А этот конкретный Дифайв к тому же не любит воду: уходит в эфир всякий раз, когда его пытаются помыть.

– Дифайв у нас вылитый гамадрил, – сказал Битри с усмешкой. – Знаешь, кто это?

– Скажи мне, – ответил Пит.

– Это уродливая обезьяна с красным задом.

Оператор тем временем пояснил, что Битри – ребенок амбициозный, считает себя гением и презирает остальных. Пит, однако, был вынужден признать, что Битри прав – попа у малыша действительно была болезненно красная. И, по-видимому, болела, потому что он старался на нее не садиться.