Екатерина Кольцова - Третья аксиома [litres]

Биту побледнела. Она перевела взгляд на Старика, и он увидел алое сияние у нее над головой. Казалось, волосы ее шевелились от злости и возмущения.

– У тебя есть сын? – прошипела она.

Что Старик мог ответить на это? Что у его нет сына? Уж очень страшно произносить такие слова. Мысль материальна, а слова – тем более. В этом он убедился уже давно.

– Да, Биту. У меня есть сын. Но это не значит, что я не люблю тебя, – ласковым, убеждающим голосом сказал Старик.

– Я тебя ненавижу! – закричала девочка. В руках у нее возник «эфирный свет». Огромный «эфирный свет». Такой превратил бы Старика в артефакт размером с пылинку. Они бы никогда не нашли такой среди прочего скопившегося здесь мусора и песка.

– Постой, Биту. – Адам сделал шаг к ней. – Ты говоришь, у него «клещ»? Тогда он скоро умрет сам. Зачем помогать ему?

Девочка рассеянно посмотрела на ангела, обдумывая услышанное.

– Ты прав, – сказала она зло, убрала «эфирный свет», но вместо него образовала в руках «котлету». Как раз такую, чтобы хватило на одну, не слишком быструю, но мучительную смерть. И с наслаждением кинула в Старика.

Надо ли описывать корчи и вопли бедолаги? Они были ужасны. Крики его множились и отзывались эхом в пустых залах. Священник прижался к стене, глядя на девочку взглядом, по драматизму не уступающим картине на противоположной стене. Биту опустилась на пол, тяжело дыша. Она так переживала предательство, что даже не могла плакать. Адаму стало жаль ее.

– Знаешь, люди очень сложные существа, – сказал он мягко. – Старик и правда мог любить и тебя, и своего сына одновременно. Здесь не нужно выбирать.

– Но сына он любил больше, – огрызнулась Биту.

– С этим не поспоришь, – пробормотал Адам.

Девочка наконец заплакала. Из эфира появился Кейфор. Он подполз к Биту и вопросительно заглянул ей в глаза. Поразмышляв, она кивнула. Малыш сделал свою обычную работу, и Старик возник на том самом месте, где несколько минут назад бился в предсмертных судорогах. Священника стошнило. Адам дал ему воды.

– Простите за это, батюшка, – сказал он. – Но ваша помощь все еще необходима. Нам нужен этот артефакт. Пожалуйста, внимательно осмотритесь. Вы должны увидеть здесь небольшой голубоватый сгусток света. Он может быть где угодно в зале.

Но как батюшка ни напрягал зрение, ни в этом зале, ни в соседних артефакта он не увидел.

– Наверное, я для этого не гожусь, – заключил священник.

– Или здесь ничего нет, – устало сказала Биту.

Старик к этому времени пришел в себя настолько, что смог говорить.

– Ну, ты молодец, – с усмешкой обратился он к Адаму. – Герой. Решил использовать детишек в своих целях, да? Как всех нас, как всех… Прямо великий манипулятор. Браво. Выбил почву у них из-под ног. А они только начали привыкать к нормальным человеческим отношениям. И тут явился ты со своей правдой. На готовенькое, заметим. Когда Сиэйт перестал рвать на части каждого встречного. Когда Биту начала понимать, что такое человечность, доброта и совесть. Но тебе на это наплевать. Тебе просто нужна их сила. И ты ее получишь. Конечно, получишь…

Старик замолчал. Речь отняла у него много сил. Он опустил голову на грудь, вытирая холодный пот с шеи трясущейся рукой. Адам понимал, что отчасти Старик прав. Да, он, Адам, решил использовать детей. Но использовать во благо. При этом он не думал о них самих, полагая, что у них все равно нет нормального будущего. Будто у него есть. В общем, да, он был эгоистом. Это стыдно.

В этот момент послышались шаги со стороны зала Врубеля. Адам знаками показал всем выключить фонари и затаиться.

– …Где этот чертов зал, ты в курсе? – спросил приглушенный женский голос.

– Поминая нечистого, делаешь только хуже. Надо говорить, «благословенный зал»… по схеме вроде сюда, – нерешительно ответил ее спутник.

– Как будто кто-то специально для нас проход провесил. Вдруг ловушка?

Адам узнал голоса Таси и Артема и обрадовался им. Плохо, конечно, что они еще не на Большой земле. Но поддержка ему сейчас не помешает.

– Не ловушка. Заходите, не бойтесь, – негромко крикнул он, помогая друзьям сориентироваться. С воплем «Адам, ты жив?» – Тася ворвалась в зал первой.

– Боже, что они с тобой сделали?! – воскликнула она в следующий момент.

– Что тут происходит? – спросил вошедший следом Артем.

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, – пропел из угла Старик. – Все ищут «джинн», как видишь. Ты-то чего приперся? Тебя же отпустили.

Тася возмущенно выдохнула и высказала Старику все, что накопилось со времени последней встречи, не пренебрегая яркими нецензурными оборотами. Артем поморщился, священник отвернулся.

– И после всего этого ты еще пришел сюда, чтобы забрать «джинн»?! – закончила она свою речь риторическим вопросом.

Старик выслушал все молча. Потом неторопливо ответил:

– Ты единственная знала, что «джинн» не сработал, но ничего не сказала об этом своим друзьям, пока к стенке не приперли. И вот ты здесь. Излишне спрашивать, зачем. Интересно, почему ты думаешь, что твое или Адама желание важнее желаний других людей? Я, например, считаю, что вылечить ни в чем не повинного ребенка важнее, чем спасти девицу, на свой страх и риск полезшую в Зону.

Тася хотела возразить, но Биту ее перебила.

– У меня тоже есть желание, – заявила девочка, вставая. – Я хочу найти Бивана. Он единственный, кто меня любит.

– Ты права, – сказал Адам. – У каждого здесь есть желание. И каждый имеет право на артефакт. Давайте сначала найдем его. А потом решим, чье желание исполнять. Проголосуем или кинем жребий. Согласна, Биту?

Девочка нехотя кивнула. Снова священник принялся всматриваться в пространство зала. Артем попробовал тоже. Они помолились вместе, попытались еще раз. Но артефакт не проявился. Сиэйт и Кейфор искали артефакт через эфир, но тоже безуспешно. После часа бесплодных стараний пришлось признать, что ничего не выходит.

– Не понимаю, – сказал Адам. – Что мы делаем не так? Артефакт должен быть перед картиной.

– Если бы ты все нам рассказал, мы бы могли подумать вместе, – язвительно сказал Старик. – А то ведь мы до сих пор не знаем, что случилось в ту ночь у Дома.

– Вы все мне надоели, – озлобленно сказала Биту. – Вы все время врете. Раз так, я забираю картину себе. Наверняка «джинн» не хочет появляться, когда его ищут такие, как вы.

С этими словами она сделала «эфирный свет» и обратила картину в артефакт. Он получился красивого бордового цвета. Девочка положила его себе в карман.

– Но «джинн» может возникнуть только в этом зале! – возмутилась Тася.

– Ничего вы не знаете, – буркнула Биту, не обращая на нее внимание. – Он должен быть возле картины. Зал не имеет значения.