Александр Зайцев - Чёрный центурион

Нет, я не испугался того, что мне придется как-то утешать мальчишек. Ушел я не по этой причине. Ушел потому, что не надо детям, чтобы их новый отец видел их проигравшими. А вот с тем, что обо мне так говорят даже соседские дети, с этим надо что-то делать. Плохо это для детей, когда их папу ни во что не ставят.

Вроде этот погонщик – как раз сосед той женщины, во дворе которой мы остановились. Понимаю, что не дело бить отца за поступки сыновей, знаю, но злость меня буквально раздирала на куски. В задумчивости вышел на улицу, чтобы зайти во двор с другой стороны, и тут же столкнулся нос к носу с тем самым соседом. Причем так неудачно, что мы буквально лбами приложились до искр в глазах.

Погонщик оказался крепким мужиком, лет за тридцать, высокий, моего роста, с крепким, очень крепким лбом! Я даже растерялся: вот шел искать его и повод подбирать, чтобы лицо ему набить, и вот он сам на меня налетел! К тому же и сыновья его вот рядом стоят.

Стоим в шаге друг от друга, лбы потираем. И тут младший из его детей говорит:

– Папа, это тот самый, мы тебе рассказывали, тот, который сам себя в повозку запрягает!

Взгляд погонщика становится презрительным и каким-то надменным, что ли? Непроизвольно сжимаю кулаки, он так удобно стоит, на прямых ногах, голову задрал, что апперкот с правой точно отправит его в нокаут.

– Дядя, вы осел? – тут же якобы уточняет глумливо старший мальчишка, явно чувствующий себя в безопасности рядом с отцом.

Не знаю, почему я не ударил. Нет, не ребенка, конечно, а погонщика. Вместо этого я потер лоб, достал бандану и, повязывая ее, спокойно сказал, глядя прямо в глаза мальца:

– Я не осел, – поправил бандану и, добавив в голос равнодушия и пофигизма, договорил, – я мул.

Прежде чем дети успели рассмеяться, продолжил:

– Так нас называют гражданские… Легионеров.

Детский смех так и не зазвучал. А сам погонщик внезапно сник, куда-то делась вся его надменность, он сдулся, как проколотый шарик. Засуетился, схватил своих детей за уши, одного за левое, другого за правое, и со злобой в голосе зашипел на них:

– А ну извинились перед гражданином! Ишь ты, распустила вас мать, что прохожих и гостей деревни оскорблять себе позволяете!

Мне смотреть на эту сцену даже противно. Но краем глаза заметил, как через щель в заборе из двора за нами наблюдают две пары любопытных глаз, кажется, это Салий и Валарий. По этой и только по этой причине дослушал сбивчивые извинения чужих детей. Только вот набить лицо этому погонщику теперь хочется просто нестерпимо! Что же он, тварь, делает-то?! Зачем на людях, а за этой сценой наблюдают прохожие, он унижает своих детей? Ладно заставил бы извиниться, все же оскорблять незнакомых людей и правда нехорошее занятие. Но он же их и за уши таскает, и по затылкам колотит. Скрежеща зубами, что вызвало у этого труса еще больший испуг, сказал, что я удовлетворен извинениями, холодно кивнул и прошел во двор. Сколько сил мне стоило не врезать ему! О! Сколько сил…

Уже во дворе отчитал Рогана за фингал. Сказал, что прежде чем прыгать куда-то и падать так неудачно, надо сперва подумать, стоит прыгать или нет. Тот сделал вид, что понял, при этом смотрел на меня какими-то влюбленными глазами. Впрочем, остальные мальчишки смотрели на меня так же, это что, на них так уличная сцена подействовала? Ничего не понимаю, я же никого не побил, за них не заступался, почему они так смотрят? Да и Ларса, в ее взгляде какая-то гордость, что ли? Она что, тоже все видела? Странная у них реакция какая-то.

Тут вышла хозяйка и вынесла нам большой чан с пловом. Ларса тут же всем раздала тарелки, и мы плотно поели. После чего, так как с рынка пришел Гордей и сказал, что Карон уже все распродал и собирается в дорогу, мы попрощались с гостеприимным домом. Поднял Еламу и Салия, и с ними на руках направился на улицу, остальные дети и Норон с Ларсой шли за мной.

Едва вышел за калитку, как увидел системное сообщение.

Вы получили 150 000 опыта.

Ваш уровень 27.

Едва не споткнулся и не упал вместе с детьми от неожиданности. С чего вдруг мне этот опыт, за что?!

На небольшом перекрестке, там, где от основного тракта отделялась неширокая проселочная дорога, мы попрощались с Кароном и остальными караванщиками. Этот путь, от Новой Речужной до развилки, занял у нас один день, лошадки шли медленно, да и, судя по всему, торговцы никуда не спешили, по этой причине мы и прошли за эти сутки не больше пятнадцати километров.

Все время, пока шел рядом с телегой Карона, разговаривал с ним о торговле. Мне было интересно, смогу ли я приложить свои реальные знания, чтобы открыть какое-нибудь востребованное, пусть кустарное, производство. Именно это у него и пытался выведать, окольными вопросами. Я, конечно, не кузнец, не ювелир и не ремесленник, но руки вроде у меня растут из нужного места, а знаний в голове набилось достаточно. Но чем дольше разговаривал с караванщиком, тем больше убеждался, что все знакомые мне производственные ниши заняты. Видимо, не один я играю тут в режиме «местный житель». Иначе как объяснить, что большинство бизнес-идей, которые в реальности себя отлично зарекомендовали, уже были в этом мире реализованы. Различные бистро, быстрое питание, гамбургеры, хот-доги, картошка фри – все уже известно. Гостиничное дело, по словам Карона, полгода назад, как раз когда в мире появились бесы, шагнуло на новый уровень, как и бизнес ресторанный. Различные мелкие производства, о которых ранее здесь и не слышали, расцвели пышным цветом. Я вот, к примеру, знаю, как делать самовары, подумал предложить Карону дело, я их произвожу, он продает. Но оказалось, что самовары уже делает один мастер в городе. Подумал бумагу производить, так опять место занято! И так со всеми идеями, которые пришли мне в голову. Да и, как выяснилось, после ревизии моих реальных знаний, те из них, которые можно было приложить к местным реалиям, оказались невеликим набором. Обидно было осознавать, но пришлось признать: то, чему я учился в реальности, в этом мире мне поможет мало. Похоже, путь ремесленника для меня закрыт, не получится ничего из идеи, где я тихо сижу с детьми в деревне, что-то произвожу и на это живу. Да, по правде, и не умел я много, так что не сильно от этих мыслей и расстроился. А вот что радовало, это то, что с Кароном я нашел общий язык, не сказать, что мы подружились с этим торговцем, но я ему был интересен, ему нравилось со мной болтать, такое знакомство было полезным.

На ночь мы остановились на постоялом дворе. На меня опять косились, хорошо хоть не тыкали пальцем: «о, смотри, мужик сам себя в телегу запряг». Может, это было по той причине, что на рынке в поселке я купил черный платок и ходил теперь, его не снимая? Возможно, это и послужило причиной отсутствия насмешек со стороны всех, кого мы встречали. Моя легенда мне нравилась все больше и больше, статус отставного легионера в глазах местных жителей был очень высок. К тому же тут было еще дело в социальной иерархии империи.