Sgtmadcat - Вольный Флот - Старшина Тарасов против сил зла

— Скажешь, когда наши вернуться…

— Петр Евгеньевич…

Судя по звукам, Митрофанов баррикадировал дверь изнутри. Махнув рукой, Тарасоввернулся к казарме, обойдя её и ДОС по кругу, дабы убедиться, что все в порядке, бухнулся на лавку перед штабом и с наслаждением вытянул гудевшие ноги, давая им отдохнуть. Все оказалось куда сложнее, чем он думал. Неизвестно, насколько эта бодяга затянется, а им надо есть, спать, срать, наконец. Что-то из этого уравнения придется исключить, иначе, в таком режиме, долго они не протянут. Но проблема в том, что хер ты чего исключишь. А, значит, надо сокращать что-то другое.

Достав из кармана связки с ключами, Старшина задумчиво их перебрал. В принципе, если в том ангаре со старым снаряжением нет ничего важного, то можно на склады забить, ограничившись редкими обходами. Тогда охраняемая территория резко сузится и есть вероятность, что они смогут не задолбаться насмерть.

***

Большие рассохшиеся ворота открывали настолько редко, что визг заржавевших петель был слышен на всю округу. Света внутри не было, так что Тарасову пришлось довольствоваться слабым светом карманного фонарика. Вдоль стен шли стеллажи, на которых лежали белые полотняные тюки. Про Дубко можно было сказать много нелестного, но в своем деле «Начвош» был профессионал. Каждое место и каждый тюк был подписан. Шинели образца 1911 года, 1917, 1943… Гимнастерки, ботинки, сапоги… Седла?! Не удержавшись, Старшина откинул мешковину, под которой действительно оказалось кавалерийское седло. Кожа уже высохла, но если ее размочить и смазать, то можно оседлать «Лошарика» и в бой. Подсумки под обоймы для винтовки Мосина, холщовые чехлы для магазинов к ППШ и пулемету Дегтярева… Вроде, пока, ничего такого, что надо прям охранять-охранять.

Дойдя до конца склада, Тарасов, задрав голову, оглядел полки в его торце. Тут было сложено все, что не подходило под складские категории и описывалось емким словом «разное». Имелся, даже, пузатый медный самовар, хотя он-то каким боком к военному имуществу?

Педантичный Дубко снабдил полку описанием. «Мемориальный кабинет областного ГубЧК и НКВД». Это многое прояснило. Новых хозяев жизни не очень радовал кабинет посвященный людям, которые гоняли им подобных в первую половину уже прошлого века. Но и выкинуть это трусливые чиновники не посмели и сдали на хранение подальше с глаз своих.

Презрительно хмыкнув, Старшина решил осмотреть полки по подробнее. Вот тут-то, как раз и могут быть наградные шашки, «Маузеры» и тому подобное. Но методичный обыск ничего опасного не выявил. Выдохнув, «Ну вот и ладушки…», Тарасов усмехнулся и шлепнул по давно не чищенному боку самовара, раздумывая, где бы добыть такой себе в каптерку. Четырехлистник… Аккуратно засушенный, словно для гербария, четырехлистник клевера был засунут в щель между трубой и крышкой самовара. Осторожно вытащив его, Старшина покрутил находку в руке. Потом снял крышку, привстав на цыпочки заглянул внутрь и, присвистнув от удивления, вытащил перемотанный тряпками, чтобы не гремело, сверток в котором, судя по весу, было что-то железное. Он, в принципе, уже на ощупь понял, что именно, но все равно развернул тряпки, чтобы проверить свою догадку. Это был «Наган». Потертый старый револьвер системы Нагана, тускло поблескивающий маслом в свете фонарика. На ствол был установлен глушитель. Обычно, на револьверах он бесполезен, так как пороховые газы прорываются между стволом и барабаном, но у «Нагана» барабан перед выстрелом наезжает на ствол, так что это чуть ли не единственная система, где использование глушителя оправдано.

Взвесив оружие в руке, Тарасов снова заглянул в самовар и нашарил на дне две картонных пачки патронов. Барабан откинуть, как в боевиках ему не удалось, — оказалось, что «Наган» заряжается через дверцу сбоку. Ничего не оставалось, кроме как, в нарушение всех инструкций, заглянуть в оружие через ствол убедившись, что оно не охолощенное. Патроны на это намекали, но надо быть уверенным. Оставлять это тут было нельзя. Точнее можно, но придется следить за складом поэтому, раз тут этих «Наганов» не полвагона, проще унести его от греха подальше, а остальное закрыть и забить. Тарасов так и сделал и, сунув находку в за пояс, запер склад и пошел в казарму.

***

Вятушкин спал, как умеют спать только солдаты. Прям на грязном гудроне крыши, завернувшись в бушлат и с подсумком вместо подушки, он умудрялся дрыхнуть так крепко и так сладко, что его можно было записывать на видео и продавать вместо музыки для релаксации, ароматических палочек и прочей дребедени, которую тоннами скупают идиоты, считающие, что бессонница у них из-за того, что они вбухали в свой сон недостаточно денег.

Подменившего его Тарасова самого клонило в сон от одного взгляда на эту идиллию, но он старался держаться. Коростылев, наблюдавший со второй позиции, сидел на ящике с пайками, намеренно приняв такую позу, чтобы, если задремлет, упасть и проснуться. Старшина усмехнулся и, подойдя, хлопнул его по плечу.

— Я не спал! — немедленно встрепенулся боец.

— Не спал. Но и не бодрствовал… Прикинь — я сам был солдатом и все эти приколы знаю.

— Виноват…

— Плевать. Ты просто не понимаешь, что делаешь. Действуешь по законам мирного времени, когда главная твоя задача — не спалиться мне, а главная угроза — быть снятым с наряда. Ну что глазами хлопаешь? Разве я не прав?

— Так точно, правы…

— И вы это в слух не говорите, но думаете, что это все, лишь бы вас заебать. Ты думаешь, что ты не можешь спать, потому что я тебе не даю? Потому что мне так хочется? А хочется мне, потому, что так в уставе написано? Да?

— Никак нет…

— Так точно. Я же говорю — я был на твоем месте и в твоем возрасте. Я знаю как ты думаешь, потому, что сам так думал. А вот ты на моем месте не был. Ты не видел того, что я видел. Потому и не понимаешь. И не поймешь, потому, что моя главная задача, чтобы ты в моей шкуре не оказался. Я за этим здесь. Хочешь спать? Ну честно?

— Ну так…

— Раз так — спи. Серьезно. Слово даю, что никаких санкций не будет. Ты выспишься и проснешься завтра бодрым и отдохнувшим. Возможно. А возможно и нет. Потому, что если я останусь на посту один, снять меня — как нефиг делать. Хлоп… И все. И некому будет вас с Вятушкиным разбудить. Я понимаю, что пока ты молодой, в смерть не верится. Думается, что все обойдется. Что не с тобой будет. Да? Кивни, если «да».

Коростылев медленно, словно нехотя, кивнул.

— Но все равно, если соберешься лечь и закрыть глаза, подумай о вероятности того, что ты не проснешься больше. И это, прикинь, еще не самое страшное. Самое страшное, если ты проснешься. Рука дрогнет у врага или просто повезет выжить. А другие — нет. Сможешь ты жить понимая, что люди, которых ты должен был защитить, которые тебе доверились, погибли из-за того, что ты смалодушничал? Пожалел себя? Не сделал элементарного. От тебя ведь не требуют тут интегралы счислять. Просто смотри, чтобы никто не подкрался.