Константин Соловьев - Prudentia [litres]

Самого выстрела он не заметил – «Золотой Тур» в момент выстрела милосердно приглушил чувствительность своих датчиков, чтобы ненароком не контузить хозяина – однако все равно ощутил исполинскую мощь отдачи, от которой мир на несколько мгновений будто бы потерял половину своих оттенков.

Эта сила могла бы смять менее крепкий доспех или даже опрокинуть его навзничь, невзирая на противооткатные системы, но «Золотой Тур» не напрасно считался одним из мощнейших доспехов в своем классе. Для него подобная нагрузка находилась в спектре допустимых.

На том месте, где был замаскированный лангобардский капонир, в мгновение ока выросло исполинское дерево, сотканное из дыма и пламени, корни которого с оглушительным треском распороли броневую сталь. Когда дым рассеялся, Гримберт даже не сразу нашел взглядом лангобардское орудие – оно оказалось смятым в лепешку и опутанным тлеющими маскировочными сетями. Вся варварская хитрость не могла спасти обслугу – судя по гудящему в недрах пламени, пожирающему смятые переборки, та уже превратилась в прилипший изнутри к броне пепел.

Так и надо с варварами. Это тот язык, который они понимают в совершенстве.

Когда империя слаба и беззащитна, они рады оторвать от нее кусок, они наслаждаются собственным превосходством, собственной силой, собственным бесстрашием. Бросаются в бой с упоением берсерков, не обращая внимания на раны и кровь. Но стоит им ощутить хватку латных пальцев на своем горле, стоит услышать треск собственных хребтов, как они заходятся в испуганном визге, норовя убраться в свою нору. Так устроены все варвары в сотворенном Господом мире. Просто некоторым иногда везет больше, чем другим.

Везение лангобардов уже подходило к концу.

Из ближайшей траншеи выскочило сразу несколько пехотинцев в легких кирасах. Но эти не бежали, как их никчемные собратья, прочь от наступающих порядков Туринского знамени, вминающего в землю их жалкие укрепления вперемешку с воющими от ужаса защитниками. И не пытались навести на них траншейную кулеврину.

Вместо этого лангобарды бросились к одному из рыцарей, не пытаясь ни залегать, ни прятаться от разрывов. В руках они тащили небольшие бочонки с тлеющими фитилями, прижимая их к себе, бережно, точно раненых товарищей. Кто-то другой мог отреагировать на эту картину лишь презрительным смешком, но Гримберту слишком часто приходилось сталкиваться с лангобардами, чтобы понимать – даже эти примитивные пороховые заряды, которые они тащат на себе, могут представлять немалую опасность для рыцарей его знамени.

Не раз и не два он видел, как бронированные махины, полосующие траншеи вокруг себя ослепительными веерами трассеров, вдруг падают на подломившихся ногах, мгновенно превращаясь из безраздельных властителей поля боя в беспомощные руины, внутри которых воет от боли и предчувствия своей незавидной участи заточенный в бронекапсуле рыцарь.

Давать варварам такой шанс он не собирался.

Гримберт дождался, пока лангобарды выберутся на ровный участок, лишившись защиты укреплений, и полоснул по ним из спаренных орудий. Девятилинейные [44]орудия были рассчитаны на противостояние слабо бронированным целям или укрепленным огневым точкам, мощь их, обрушенная на пехоту, была излишней, не соответствующей цели, но Гримберт ощутил на онемевших от нейрокоммутации губах вкус улыбки.

Лангобарды не успели подобраться достаточно близко для броска. Двое или трое разлетелись багряными лоскутами в какой-нибудь полусотне шагов от цели, один попытался залечь, но оказался мгновенно смешан с землей и раздроблен, точно угодил под тяжелый бульдозерный ковш. Последний, бросив свою примитивную бомбу, бросился бежать прочь, но прицельный маркер, видимый только Гримберту, прочно прицепился к его хребту. Секундой позже варвар прилип к проволочному заграждению, покачиваясь на нем, точно несвежая простыня – одна только серая и алая ветошь с клочьями волос и выпирающими наружу осколками костей.

Гримберт перевел дух, хоть в этом и не было нужды – «Золотой Тур» заботился о том, чтобы насыщать кровь хозяина кислородом в нужных объемах.

Усталости не было. Ее и не могло быть. Его стальное тело, состоящее из четырех тысяч квинталов бронированной стали, не умело уставать. Он ощущал в своей крови спокойный и размеренный гул атомного реактора, от которого душу обволакивало сладким терпким облаком.

Его настоящее тело. Не тот комок плоти, сжатый в тесном бронированном футляре внутри груди, подчиненный примитивно устроенным нервным связям и способный истечь кровью от самого мельчайшего повреждения. Настоящее тело. То, которое преданно служило ему, вминая врагов веры в землю, превращая в тлеющие лохмотья внутри дымящихся траншей и липкую золу, крутящуюся в воздухе.

Гримберт окинул поле боя, несмотря на то что расположение тактических значков-пиктограмм в визоре и без того давало ему полную картину во всех мыслимых деталях. Иногда от человеческого взгляда, как примитивно бы ни были устроены его органы, тоже есть толк.

Позиции лангобардов напоминали разворошенный муравейник, сквозь горящие руины которого неспешно пробирались закованные в броню рыцарские машины. То тут, то там одна из них останавливалась, чтобы обрушить вниз потоки пламени или разнести точным попаданием огрызающуюся беспорядочным огнем серпантину.

Хорошая работа. Туринское знамя проделало хорошую работу, вскрыв оборону лангобардов, точно огромным плугом. Орудия переднего края уже были раздавлены вместе с обслугой, а те, что уцелели, палили едва ли не вслепую, задевая рыцарей разве что безвредными веерами осколков, рикошетящих от лобовой брони.

– Как там мои рыцари, Магнебод?

– Продвигаемся, – сообщил Магнебод, отдуваясь, точно ему приходилось тащить четыре тысячи квинталов «Багряного Скитальца» на своих собственных костях. – Немного опоздали, но наверстываем. Потеряли «Абреха» на минном поле, но он цел, просто вышибло ходовую к чертям. «Четверовластник» получил два горячих прямых от лангобардских бомбард и загорелся, как свеча. Поделом, нечего было переть на батареи, не прикрывшись огнем! «Кающийся Тиран» отстает, кажется, проблемы с реактором, идет на вспомогательном дизеле, но…

«Хорошо, – подумал Гримберт. – Очень хорошо. Молодцы рыцари, идут четко и слаженно, как на учениях. Никто не полез в огневой мешок, забыв про указания, никто не всадил случайно в собрата тандемный кумулятивный снаряд, никто не запаниковал, не занервничал, не принялся, оглушив себя дурманящим зельем, забивать радиоэфир беспорядочными молитвами…»

И Магнебод молодец, не гонит их почем зря, заставляет вгрызаться в землю и действовать по всем правилам тактической науки. Сперва, конечно, немного замедлились, встретив кипящий вал лангобардской артиллерии, но уже наверстали упущенное. Достаточно подавить оставшиеся батареи, раздавить уцелевшие резервы, прячущиеся позади, и можно считать, что дело сделано. Рыцарское знамя вырвалось на оперативный простор, выполнив свою работу. Это значит, скоро вдали покажутся стены Арбории. Стены, которые не задержат их надолго, как бы на то ни уповал Лаубер. Господин сенешаль не сможет этого не отметить, а значит…