Иван Магазинников - Сила крови [СИ]

— Так предупреждать надо, вообще-то! У меня запасных штанов нету!

— Еще чего. И пропустить такое веселье? Видел бы ты себя со стороны!

Да уж, могу представить. И вот в таких местах Корвин бывает иногда по нескольку раз в день! Говорят, человек может привыкнуть ко всему. Интересно, можно ли привыкнуть к подобной творящейся вокруг шизофрении?

— Стой. Смена интерьера, — обратил мое внимание Корвин.

На первый взгляд все оставалось точно таким же, как и было. Но только на первый.

Плиточный кафель на полу сменился бетонным монолитом.

На стенах начали появляться мраморные таблички, только теперь на них вместо бреда из иероглифов был высечен бред из обычных кириллических символов: даже «ять» иногда встречался. А еще на помощь фонарным столбами пришли неоновые лампы, висящие на потолке. Хотя светлее от этого не стало.

— Не к добру это. Есть мысли? — повернулся ко мне Корвин.

С полом все понятно: похоже, нам удалось избежать ловушек, и теперь он стал безопасным.Лабиринт решил сменить неэффективную тактику. И именно поэтому избыточная иллюминация вызывала вопросы.

Лампы и фонари, фонари и лампы. Что-то здесь явно лишнее, а значит…

Я вытянул Швабра-трость до предельных двух метров и ткнул ею в ближайший фонарь. Щелкнуло, треснуло, стеклянный колпак лопнул, и все вокруг осыпало густым водопадом искр. На полу появились черные «оспинки» и «щербинки» там, где падали эти крошечные электрические шаровые молнии, судя по причиненному ими ущербу.

— С-сука! — испуганно отпрыгнул я назад, спасая свой инструмент.

К счастью, изобретение Профессора совсем не пострадало.

— Значит, жмемся к стене, — сделал вывод Корвин.

Словно у нас был выбор, ага. Через сотню шагов перрон начал сужаться, и расстояние до опасных фонарных столбов уменьшалось с каждым шагом. Когда до ближайшего оказалось чуть больше двух метров, мы остановились, не решаясь продолжить путь.

— Все? Притопали? Разворачиваемся назад? — предположил я.

— Сейчас посмотрим.

Корвин снял с пояса цепь, раскрутил ее и бросил грузик, целясь в стеклянный колпак фонаря. Промазал, конечно. Лишь с третьей попытки тот лопнул с уже знакомым нам эффектом.

— Проверка, — едва слышно пробормотал мой спутник.

И повторил свой трюк. И снова. И снова.

— Ха! Одноразовые! Значит, прорвемся, — довольно заявил он.

Я вышел вперед. Моя задача была проще простого: тыкать своим Швабра-посохом во все фонари, разряжая их. И даже когда от перрона осталась узкая полоса шириной едва ли метр, это нас не особо смутило: впереди уже показалась лента экскалатора, ведущего наверх.

— Выход там? — спросил я своего спутника.

Но тот лишь загадочно улыбнулся.

— А если по рельсам?

— Даже не думай! — почти выкрикнул он.

— А что будет?

— Поезд придет.

— А что поезд?

— Что-что… задавит тебя, и все. Крыльев у меня больше нет, выбраться оттуда будет тяжело, так что лучше не рисковать. К тому же, рельсы эти… липкие они в общем.

— Это как?

— Да я откуда знаю? — сорвался на крик Корвин, — Или магнитные, или крючки на них. В общем, оторваться тяжело, стоит только наступить и… Без обуви точно останешься, — он махнул рукой.

— Понял. На рельсы не спускаться. И нечего на меня орать. Это ты у нас ходок опытный, а я тут первый раз, мне все в новинку.

Я задумался и задал вертевшийся на языке вопрос:

— А кто там?

— Где?

— Ну, в поезде этом? Пассажиры, например, или машинист.

— Нет никого. Автоматический, наверное…

— Ясно.

Остаток пути мы шли молча. Я тыкал посохом в фонари, а Корвин злобно сверкал по сторонам глазами, высматривая потенциальные опасности. Про знаки он больше не заикался. Что-то это оказалось как-то совсем просто — я ожидал более сложного испытания.

Мой зверский аппетит снова дал о себе знать, так что пришлось достать из рюкзачка яблоко.

— С-сука, червивое! Корвин, нам и так месяц без свежей зелени и фруктов сидеть, не мог, что ли, нормальное выбрать? — выругался я и швырнул коварный фрукт на рельсы.

— Не смей! — вытянул тот руку.

Но не успел.

В тоннеле жутко заревело, засвистело, застонало, и оттуда вылетел поезд.

Вот буквально только что не было ничего видно и слышно, а вот он уже летит по рельсам, раскачиваясь и громыхая. Впрочем, проехал этот «призрачный поезд» мимо нас за несколько секунд и снова пропал: ни удаляющегося звука, ни света фар в тоннеле, куда он въехал, не было.

Мда.

Я бы при всем желании не успел подняться наверх, если бы спрыгнул на рельсы: слишком уж быстро поезд появился.

— Видал?

Корвин пожал плечами:

— Поезд. Все, как я и говорил. Десять вагонов, скорость под сто восемьдесят, на табличке абракадабра, внутри никого.

— Ну да. Просто поезд, ага.

По эскалатору поднимались молча.

Я решил пока не говорить приятелю, что видел в кабине человека.

Перепуганного мальчонку лет восьми в фуражке машиниста.

Скажу, когда выберемся из этого жуткого места…

Следующие несколько дней Корвин гонял меня по разным Лабиринтам. Не было больше никаких пещер и тоннелей, естественных и рукотворных. А это значит, что нас поджидали улицы, коридоры, и комнаты полные ловушек, непонятных вещей и странных существ.

Действовали мы всегда по одной схеме.

Шаг первый: я режу себя и щедро поливаю кровью все вокруг, «задабривая» Лабиринт.

Как сказал Корвин, добровольно отдаю часть своих жизненных сил, пока он не начал вытягивать их сам. Это давало мне лишние минут пять-десять более-менее нормального состояния: без головной боли, резко упавшего настроения и истощения сил, мерещащихся повсюду голосов и тому подобного.

За это время мы успевали пройти пару кварталов или комнат и осмотреться.

Шаг второй: я внимательно изучал выбранное Корвином место в поисках «знаков», ловушек и всего необычного, пытаясь отыскать верную дорогу к выходу. Все свои мысли, наблюдения и выводы пересказывал равнодушно молчащему в ответ наставнику. Который пару раз даже сделал вид, что уснул во время моего «доклада», козлина.

Ну и третий: активация «Сверхъестественного чутья». Волшебное зрение высвечивало значительную часть аномального, неуместного и странного, не все, конечно, но многое. В том числе кое-что, выглядящее совершенно обычно — иные «сюрпризы» Лабиринта даже Корвин не мог распознать.

Этап четыре: разбор полетов. Мой напарник указывал на то, что я опознал верно, и делал замечания и пояснения по поводу каждой из моих ошибок. А потом мы дружно проверяли то, на что указывало «Сверхъестественное чутье».

Уходило у нас на все это по десять-двенадцать часов в день.

Причем, по моей же инициативе, хотя изначально сам Корвин предлагал куда более щадящий график.