Александр Тюрин - Флот судного дня [litres]

Потом вдруг накатила мощная волна – я даже зажмурился и присел под хихиканье Асуки, но ничего, вода, хищно забурлив, отхлынула. Это «море» – всего лишь один из огромных корабельных бассейнов. Здесь можно кататься на сёрфборде, оседлав искусственную волну вполне приличной высоты, под двадцать метров, и на виндсёрфе под искусственным весьма крепким ветром. А вот утонуть в этом «море» нельзя. Я увидел, как умная, насыщенная деймами вода вытолкнула, словно пробку, одного навернувшегося с доски сёрфера. И он пошел по ней к берегу, то есть к бортику бассейна. Не поплыл, а пошел! Она, конечно, пружинила, но держала.

А на этой палубе – Асука раскрывает руки словно для объятия или удара в кимвалы, и что-то они у нее слишком мускулистые для дамы – идет вечная игра в казино. Но никто здесь не проигрывается в прах, так, чтобы получить канделябром по голове за отказ отдавать долг, никто не пустит себе пулю в висок, покрывая долг жизнью. Система универсальной защиты вовремя повернет карту нужным образом или подкрутит колесо рулетки.

На следующей же палубе замечательные самцы, прошедшие ремастеринг бицепсов и играющие умело вылепленными «кубиками» живота, бьются в боях без правил на глазах у немыслимо стройных красоток, похожих… Ну-ка, вспомните, как вы вытягивали чайной ложечкой мед из банки – на эти золотистые струйки они и похожи.

Стальные кулаки заставляют трещать кости, пробивают заслон из мышц, доставая печень и селезенку, сотрясают мозг, отчего под черепной крышкой брызгает ликвор. Но никто из участников боя не будет добит до конца, ведь универсальная система защиты предусмотрит, чтобы кулак не расколол череп пополам, а крепкий захват не раздробил в хлам шейные позвонки. Деймы сыграют роль «жидкой брони», а затем, по любому, восстановят поврежденные органы ускоренной регенерацией. На худой конец, проследят за удачным приживлением запасного яичка или глаза, полученного с живой плантации органов. То есть от людей, которые выращивают новые органы прямо в себе и продают, чтобы прокормиться.

Это ж все получается понарошку. И у вас, как в компьютерной игре, десять жизней и неограниченный запас жизненной силы. Хотя честнее драться, зная, что выбитый зуб пропал навсегда и тебе надо будет калымить полгода на Севере, чтобы поставить на его место золотую фиксу.

И хотя Асука не совершает особых телодвижений, такое ощущение, что она вьется вокруг меня, бьет в бубен, тимпан и звенит медными тарелками, как вакханка – и ничего ей в жизни не надо, лишь только упиваться радостью пиара столь замечательного проекта.

Она говорит, что деймы помогут не только вашему телу стать совершенным и неуязвимым, но то же самое проделают и с вашим разумом. Они помогут вам написать блестящий роман, к примеру, о страданиях рыцарей-геев, вынужденных вставлять друг другу в зад мечи и копья в битве при Азенкуре. Деймы активизируют нейронные связи и сделают вас столь плодовитым на сочинение нетленок, что даже не понадобится литературный ИскИн марки Tоlstoevsky. Деймы подсобят вам написать музыку в любом из пятисот восьмидесяти стилей и сыграть-спеть ее в группе с пятком бойких биомехов. Каждый из них будет на уровне Брайана Мэя, а ваша глотка будет голосить, как Фредди Меркюри в лучшую пору.

Улучшенный деймами мозг даст вам возможность совершить всегда без напряга пяток-другой изобретений и открытий. И если вы так и не сможете придумать что-то новое, то ушлые деймы помогут стибрить и присвоить себе что-нибудь народное, незапатентованное, чем баловался и гениальный Эдисон, и куда менее гениальный, но более хитрый Билл Гейтс.

Деймы направят вашу руку нарисовать чего-нибудь так, что Рубенс побледнеет, открыв невероятные оттенки янтарного в пролившемся на столе соусе. Или показав в изгибе тончайших шелков дамскую ножку так, что и Ватто с Фрагонаром, взявшись за руки, утопятся в ближайшем пруду. Помогут изваять так, что Огюст Роден сядет на камень и грустно закурит, подперев голову кулаком. Под вашим резаком мраморная глыба, послушно отбрасывая ненужное вещество, будет высвобождать головку амура или бутончики нимфы.

Во время приятной беседы Асука, светя декольте, глубоким как адская бездна, приближается ко мне на опасное расстояние. И хотя ее арбузы вроде выглядят завлекательно и аппетитно натягивают полоски ткани, выдаваемой за одежду, но я ожидаю с ужасом, что у нее из-под тесной юбочки покажутся те самые причиндалы, что свойственны самцам.

О, ужас! Асука предлагает совместно развлечься, прыгнув в виндсьюте с самой верхней палубы в стометровый «сенот». Летучий костюмчик – это крылья, которые могут раскрываться примерно как телескопический веер, также имеется россыпь реактивных движителей. Чур меня. Но только куда деваться? Откажешься, баба засмеет, или как там ее величать.

Стою я над пропастью в крылатом костюмчике, облегающем мое незавидное тело с явно неспортивным животом, неумело прощаюсь с миром – знаю ведь, что эти хилые движки мой вес не вытянут. Промелькнет падающей звездой моя задница, и нарисуется красное пятно внизу. Закрыв глаза, прыгаю. В ушах свистит ветер, я матерюсь, как извозчик, который потерял дышло, и мечтаю лишь о том, чтобы не описаться напоследок. Но инерционные нагрузки показывают, что я закладываю вираж за виражом. Это не я такой пернатый, это костюм у меня такой умный. Мы с Асукой, поди, порхаем аки ангелы среди стада розовых облачков. Умный крылатый костюм передает мне бразды правления; я уже чувствую себя морским орлом и даже начинаю размышлять о том, легко ли справлять малую и большую нужду на лету. И тут я попадаю в какую-то толчею, вокруг такие же «пернатые», задеваю крылом крутозадую Асуку и попадаю в штопор.

Все, убийственная плоскость приближается слишком быстро, сейчас меня расплющит, а я даже завещание не успел составить. Только первую строчку придумал: «Все свое имущество, включая запасы туалетной бумаги и зубочистки, оставляю тому, кто будет вспоминать меня хотя бы пять минут без оскорбительных выражений в мой адрес». Но внизу, очень вовремя, расцветает большой цветок, созданный мономолекулярными пленками и гелием, гасит мою скорость… И вот я уже не падаю, а увязаю в чем-то мягком и нежном, как персиковое варенье. Деймы не забыли создать подушку безопасности, да и «варенье», как выяснилось, не прилипает.

После полета и приземления мы снова поднялись на лифте, и на верхней палубе передо мной распахнулся зал, увитый сочным плющом. Асука выглядит обиженной, поскольку я не разделил ее призыв ненадолго уединиться в том самом «варенье». Меня же от одной этой мысли затошнило. Даже пришлось там, как бы случайно, дать ей ребром ладони по горлу.