Дмитрий Силлов - Закон мутанта [litres]

Но против зова у меня проверенное средство есть.

Боль.

Пока ты свой мозг ею отвлекаешь, не получится у твари тебя полностью подчинить. Поэтому я сунул руку в карман, достал оттуда две стреляные гильзы, которыми всегда промериваю подозрительные места на предмет аномалий, и дернул Томпсона за рукав:

– Смотри! Делай как я!

Зажав гильзу в кулаке, я острым ее ребром надавил себе на край сустава большого пальца. Поскольку мозг был уже немного затуманен, переборщил маленько – боль шибанула по мозгам так, что я аж зажмурился. Зато мо́рок отпустил сразу.

А полицейского уже тащило в Чистогаловку, словно на буксире, и меня он не слышал. Потому пришлось, держа его за рукав, той же гильзой на локтевой нерв надавить.

Хоть и через одежду, но дернуло его неслабо.

– Т-ты чего?

Ага, в глазах мысль появилась.

– Потом расскажу, – быстро проговорил я, сунув ему гильзу в ладонь, размерами смахивающую на малую саперную лопату. – Делай так.

И снова даванул себе на сустав. Дозированно, чтоб не искры из глаз, но лишь эффект нужный получить.

Томпсон вопросов больше не задавал, видать, сам почуял неладное. Сделал как я – и от неожиданности скрипнул зубами. Ну да, точка болезненная. Используется некоторыми спецами в том числе и для экспресс-допросов. Хотя, конечно, чтоб быстрый эффект получить, есть способы менее гуманные, но более действенные…

– Бегом! – выпалил я.

И мы рванули по шоссе, стараясь не наступать на дыры в растрескавшемся и частично рассыпавшемся асфальте, ибо перелом ноги нам сейчас был бы очень некстати.

Нам почти удалось пробежать мимо Чистогаловки…

При этом слово «почти» – ключевое.

Потому что из-за крайней хаты, стоящей возле околицы, вышли они.

Те, ради кого мы – и я, и Джек Томпсон – не задумываясь отдали бы свои жизни.

Рут.

Настя.

Фыф.

Рудик.

Харон.

И еще одна незнакомая мне женщина, держащая за руку маленькую девочку.

Все мои друзья выглядели реально, такими, какими я помнил их все это время…

Они медленно шли навстречу нам.

Рут и Настя улыбались. Их лица светились счастьем долгожданной встречи.

Рудик ухмылялся, мол, видишь, я же говорил, что мы встретимся.

Харон был как всегда бесстрастен, лишь рукой махнул, поприветствовал.

Фыф – как всегда слегка сентиментальный – растопырил лапы, сейчас обниматься побежит…

А незнакомая женщина замерла на месте, глядя на Томпсона большими глазами, в которых плескалось море искренней нерастраченной любви…

– Не может быть, – прошептал Джек, опуская автомат. – Не верю…

Он говорил, что не верит, а сам уже шагнул к своей жене – понятное дело, кто бы это мог еще быть среди мертвецов, которые никак не могли быть живыми.

Я думал об этом, но рациональные мысли были блеклыми, словно призраки старых, полузабытых воспоминаний. Плоские такие мысли, не влияющие ни на что, почти полностью поглощенные приливом радости, неподдельного восторга, накрывшего меня при встрече с друзьями…

Почти полностью поглощенные…

Почти…

Усилием воли я зацепился за это короткое слово, как утопающий хватается за соломинку, – и сумел вытянуть свое сознание, уже практически утонувшее под горячей волной ликования…

А они подходили все ближе и ближе, я уже мог разглядеть слезинку на щеке Рут, которая протягивала ко мне руки…

– Я тоже не верю, Джек, – сказал я.

И длинной очередью перечеркнул тех, за кого мы оба – я и американский полицейский – готовы были убить кого угодно.

Автомат трясся в моих руках, словно разъяренный зверь, а я орал что-то невразумительное, захлебываясь собственным воплем, потому что это неправильно, когда ты убиваешь тех, кого любишь, – ведь как можно быть уверенным, что я не ошибся и что Зона не возродила их для того, чтобы я обрел наконец свое навсегда потерянное счастье?..

И тут я увидел, как Томпсон отлетел в сторону, словно его ураганом снесло, – и ощутил страшный удар в грудь, который отбросил меня на несколько шагов назад.

Я рухнул спиной на асфальт, хрипя и силясь протолкнуть хоть немного воздуха в смятые легкие. Перед глазами плавали черные пятна, но я все-таки смог рассмотреть стоящую на шоссе тварь.

Это был псионик. Молодой парень в рваных джинсах и рубашке, давно ставшей просто разодранной грязной тряпкой, чудом державшейся на теле. Вполне себе человеческом теле – в отличие от головы.

Голова мутанта была непропорционально большой, словно ее раздуло изнутри. Череп от такого давления треснул, кожа в нескольких местах лопнула, и из обширных, почерневших от времени ран кое-где высовывались фрагменты мозговых извилин.

Моя очередь разворотила живот псионика, но, похоже, выпавшие из него кишки мутанта не особо заботили. Ну тянутся они за ним по грязи кровавым шлейфом – и как будто так и надо. Живучий, гад. Такого убить непросто будет – если, конечно, он сейчас не размажет меня по шоссе.

А он мог.

Ему не нужно было подходить ко мне вплотную. Достаточно было протянуть вперед неестественно большие руки – и я почувствовал, как мои плечи сжали стальные тиски.

Мерзкую рожу мутанта перекосила кривая ухмылка. Ну да, сейчас сожмет лапищи и раздавит меня, словно пластилинового солдатика.

Но не раздавил.

Потому что из высоченных зарослей сорняков вышел Томпсон.

Псионик был слишком увлечен местью, чтобы увидеть, как полицейский поднял автомат, прицелился…

Мут не увидел – почувствовал. Томпсон стоял от него слева, метрах в пяти. Псионик, забыв обо мне, резко развернулся – но сделать ничего не успел. Простучала короткая очередь, и голова мутанта взорвалась, словно перезрелый арбуз, по которому долбанули кувалдой.

Все…

Но надолго ли?

Я с трудом поднялся на ноги, прокашлялся, восстанавливая дыхание, подобрал автомат – и усмехнулся:

– Ты и правда неплохо наловчился стрелять из русского автомата, американец, – прохрипел я.

– Пожалуйста, – буркнул Томпсон, закидывая АК на плечо.

– В бою за это не благодарят, и Долгом Жизни такое не считается, – отметил я. – Ты готов был к нему в пасть залезть, между прочим, так что еще вопрос, кто кому жизнь задолжал.

– Спасибо, – равнодушно произнес Джек.

Видно было, что его мысли сейчас далеко. По ходу, сильно до́роги были ему жена и дочь – сколько лет прошло, а воспоминания остались свежие, словно он семью вчера похоронил. Потому псионик и воссоздал мо́рок в деталях, надеясь поймать нас на наши же мысли, как рыбак ловит рыбу на вкусную наживку.

Но не вышло.

У него…

Мут был слишком силен для своего возраста, но его подвела самоуверенность. Вышел один против двух вооруженных сталкеров, уверенный, что полностью подчинит сознание обоих, а потом выпьет их кровь. Старый и опытный псионик сделал бы по-другому: заставил одного хомо убить другого, а потом спокойно выпил бы оставшегося – кровь убитых эти муты не любят, предпочитают присосаться к живому и хлебать, прокусив сонную артерию.