Дмитрий Силлов - Закон мутанта [litres]

– Почему?

– Потому что твое тело уже сейчас меняется, – сказал я, вгоняя шприц ему в плечо прямо через камуфляж. – Слюна твари, что тебя укусила, попала в кровь, и сейчас ты постепенно превращаешься в такую же тварь.

Томпсон опустил голову.

– Я так и думал, – выдавил он из себя. – Можешь выполнить мою последнюю просьбу?

Я поморщился, как от горькой пилюли, которую ел уже не раз, и вот мне предлагают снова ее откушать. Естественно, они там в своих Штатах выросли на комиксах, где такие слезливые сцены штампуют в промышленных масштабах. Но лично у меня от подобного немедленно возникает изжога и желание сплюнуть.

– Вот только давай без этих драматических сцен, – сказал я. – Пристрелить тебя мне как два пальца об асфальт, но думаю, что с этим можно повременить.

– А смысл? – усмехнулся Джек. – Часом больше, часом меньше – какая разница? Такой вот паскудной тварью я жить точно не хочу.

– Видишь ли, – отозвался я. – Ты мужик крепкий, и я не думаю, что ты прям через час гарантированно превратишься в мута. Начнешь превращаться – не переживай, грохнуть я тебя успею. Просто мы сейчас находимся в паре километров от Саркофага, и до твоей трансформации вполне можем успеть дойти до Монумента. Который, возможно, исполнит твое желание.

– Это ты о каком желании сейчас? – наморщил лоб полицейский.

– Служить и защищать, – пожал я плечами. – Ты ж вроде об этом мечтал.

– Слышал я, как ваш Монумент желание исполняет, – криво усмехнулся Томпсон. – Это как в русскую рулетку играть с заряженным пятисотым «смит-вессоном», у которого из барабана вынули один патрон.

– Для Зоны один шанс из пяти – это не так уж плохо, – заметил я. – Ну что, полисмен, решай – или сдаешься и я, так и быть, трачу на тебя один патрон, или попробуешь выжить?

– Умеешь ты уговаривать, сталкер, – хмыкнул Джек, тяжело поднимаясь с крыльца. – Но приглядывай за мной. И если что…

– Если что – не сомневайся, – перебил его я.

В это время в чаще леса позади нас раздался знакомый рев.

Проклятье!

Чертовы ктулху не оставили погоню – они просто продолжали медленно, но уверенно продираться сквозь заросли. Вот ведь упертые твари!

Но делать было нечего, стоило поторопиться. И Томпсон все понял без слов. С трудом поднялся с крыльца, с трудом сделал первый шаг, покачнулся, устоял – и пошел почти так же, как делал это до ранения. Ничего не скажешь, волевой мужик! Его изнутри сейчас мутация рвет и корежит, а он чувствует это и после укола, который лишь притупляет боль, но не убирает ее полностью, – и продолжает идти. Что ж, мне ничего не оставалось делать, как направиться следом за ним на восток, через лес, который сейчас не казался таким уж непроходимым. Вон и тропинка легла под ноги, прямая как стрела. Что это, как не везение, которое в Зоне встречается так редко?

Мы шли уже минут двадцать. По моим расчетам, мы должны были вот-вот выйти из леса и увидеть антенны открытого распределительного устройства Чернобыльской АЭС, за которыми маячила знаменитая суставчатая труба Третьего энергоблока…

Наконец лес расступился, и мы увидели… нет, не трубу над Саркофагом, а череду серых панельных зданий, возвышающихся над деревьями, усыпанными нездоровой рыжей листвой.

– Не может быть… – пробормотал я.

– В чем дело? – спросил Томпсон, у которого серый цвет лица сменился на желтоватый.

– Это Припять, – глухо сказал я.

Хотелось обернуться, чтобы увидеть за спиной станцию «Янов», которую мы прошли, ничего не заметив, но я этого не сделал.

Все и так было ясно.

Рыжий лес обманул нас, закружил, заморочил, заставил меня перепутать восток с севером – и почему-то не убил, а вывел к Припяти. М-да, только сейчас вспомнил. Однажды генерал Грачев, командир группировки «Борг», пообещал мне гарантированную смерть, если я появлюсь в городе, – а он слов на ветер не бросает. Хотя – наплевать. Меня все группировки Зоны ненавидят, каждая по-своему. И каждая мечтает заполучить мою голову. Так что для меня, в общем, без разницы, как идти и куда. Главное – чтобы дорога вела к цели.

Потому делать нечего, придется идти к Саркофагу через Припять. Город этот я знал неплохо, бывал здесь не раз. А значит, были еще шансы на спасение Джека Томпсона, который уже еле ноги волочил.

Наверное, были…

Голова не болела, нет. Боль – это когда мозг работает и сигналит: мол, хозяин, плохо дело, надо что-то предпринимать. А тут было ощущение, что башку разбили, как сырое яйцо, а ее содержимое шкворчит на раскаленной сковороде и вот-вот сгорит на ней к чертям крысособачьим.

– Какого… ктулху… – еле ворочая языком, простонал Фыф, ни к кому конкретно не обращаясь и ничего не имея в виду. Просто ему нужно было услышать свой голос и понять – жив он или уже отошел в мир иной, где вполне нормально коптить мозги клиентов над костром.

– Потерпи, сейчас легче будет, – прогудел голос откуда-то сверху.

И следом раскаленную голову словно прохладной водой полили.

Фыф аж застонал от наслаждения – и вдруг понял, что кайф будет недолгим. Освежающая волна энергии была очень слабой, и если не взять себя в руки, то кошмар вернется, и очень быстро.

Понимание негативной ситуации – уже ключ к ее решению. Шам сделал над собой усилие и направил собственную ментальную энергию на устранение проблемы.

А потом было больно. Очень больно. Но в то же время приятно. Всегда классно осознавать, что ты можешь сам лечить свой организм, стоит лишь как следует об этом подумать. И Фыф думал изо всех сил, прям видя внутренним взором, как восстанавливаются поврежденные клетки…

Наконец боль ушла, и шам нашел в себе силы открыть глаза. Не все, но для начала вполне хватило и четырех.

– Очухался, – хмыкнул Харон. – Ну извини, иначе было нельзя. Выброс уничтожает все живое, если только это живое не успело спрятаться ниже уровня земли – или не додумалось заныкаться в одно из зданий, построенных до аварии. Подвал для нашего грузовика я вряд ли нашел бы, а вот въехать в подъезд старой пятиэтажки – это, похоже, была здравая мысль. Мы живы, и даже два десятка «кукол» выжили – остальные при ударе получили повреждения, несовместимые с жизнью. Меня экзоскелет спас, а ты башкой торпеду КамАЗа проломил – и вырубился.

– Тут одно из двух, – еле ворочая языком, проговорил Фыф. – Или башка хорошая… или торпеда хреновая…

– Или и то и другое вместе, – хмыкнул Харон. – Если шутить можешь, значит, жить будешь. А движение – это жизнь. То есть я к тому, что выдвигаться нам пора. Грузовику хана, так что придется на своих двоих.

– Ничего не обещаю, – проворчал Фыф и попытался открыть дверь кабины. Не тут-то было. Заклинило ее намертво.

– Давай через мою, – сказал Харон, протягивая громадную лапищу. – Хватайся, помогу вылезти.