Дмитрий Силлов - Закон мутанта [litres]

– Обойдусь как-нибудь, – огрызнулся Фыф, кляня себя за беспомощность. Не привык он себя таким ощущать, и оттого с каждой секундой нарастала ненависть к своему хилому телу – которое от этого наливалось здоровой адреналиновой злостью.

Заряженный этой ненавистью по самую макушку, шам довольно шустро вылез из кабины. Хороший допинг – возненавидеть самого себя. Горы свернуть можно! А вот любить себя вредно. От этого быстро жиреют и становятся одинокими – кому нужен самовлюбленный нарцисс? Правильно, никому.

Мысли об одиночестве вернули Фыфа в реальность. Вспомнил, зачем он вообще в Припять поперся, и оттого силы его удесятерились. Даже головная боль куда-то делась, несмотря на солидную шишку над верхним глазом.

– Ну и чего мы торчим в этом вонючем подъезде? – поинтересовался шам. – Давно идти пора!

– Надо же, – удивился Харон. – Только что лежал на сидушке в бессознанке, того и гляди ластами хлопнет – и уже рвется в бой. Прям напрямую с ионосферы, что ли, энергию качаешь?

– Слышь, ржавый, – поморщился Фыф. – Тебе что, поговорить охота? Если мне память не отшибло, ты вроде свою группировку собирался восстановить? Или, пока я в отключке валялся, планы поменялись и ты решил вместо этого остаток жизни провести, стоя столбом и болтая языком в ротовой полости?

– Круто завернул, – кивнул Харон. – Видать, и правда оклемался. Да нет, планы не поменялись. Пошли.

Они вышли из полуразрушенного подъезда, протиснувшись боком между стеной и кузовом грузовика, намертво застрявшего в здании. Возле дома их ждали девятнадцать окровавленных «кукол», толпившихся возле горы изрядно обглоданных трупов. Бурые пятна на одежде хомо, когда-то обладавших свободой воли, уже успели подсохнуть, а животы заметно округлились.

– Ну вот, обожрались, – презрительно скривился Харон. – Разрешил полакомиться теми, кому повезло меньше, а они и налупились как не в себя.

– Идти-то смогут? – скривился Фыф – силы, удесятерившиеся на голом энтузиазме, имеют свойство быстро иссякать, а головная боль от удара в череп – столь же быстро возвращаться. Шаму явно требовался отдых, которого в ближайшее время, к сожалению, не предвиделось.

– Думаю, да, – отозвался Харон. – Двигаться им будет тяжеловато, но ничего, за пару часов переварят жратву…

И вдруг голова одной из «кукол» взорвалась, словно она подавилась гранатой.

И еще одна…

И еще…

Надо отдать должное Харону, среагировал он быстро. Схватил Фыфа – и метнулся обратно в разрушенный подъезд, бросив «куклам» мысленный приказ упасть на землю. Очевидно, что по ним из чего-то с глушителем работал хороший стрелок, за несколько секунд выстегнувший троих… нет, ктулху его забери, уже пятерых… По бестолково ползающим кускам безмозглого мяса он работал немногим хуже, чем по стоячим, что очень и очень плохо…

Силы Харона были на исходе как физические, так и ментальные, и управлять целым отрядом хомо ему было не под силу. Фыф же после того, как головой приложился, был точно не помощник.

Оставалось только одно – снять ментальный контроль с «кукол».

Что Харон и сделал.

Правда, пока те приходили в себя, еще пятеро из них раскидали мозги по асфальту. Зато остальные кое-как расползлись по укрытиям и принялись вяло отстреливаться. Причем наверняка не прицельно – после того, как мозги побывали в тисках чужой воли, вернуться к нормальному состоянию им бывает очень непросто.

А Харону с Фыфом ничего не оставалось, как сидеть возле разбитого грузовика и ждать, чем все закончится. Выйти наружу из разрушенного дома означало верную смерть – теперь двор простреливался со всех сторон, так как его медленно, но верно окружали красно-черные фигуры в экзоскелетах. Харону это хорошо было видно из-за края борта грузовика.

Теперь члены группировки «Борг» не скрывались. А зачем, когда противник подавлен огнем, залег и даже не думает высунуться? Один особо отважный хомо попытался дать очередь из-за ржавого автомобиля, стоящего во дворе, и тут же рухнул – тело в одну сторону, рука в другую. От адской боли несчастный заорал, раздирая рот в отчаянном вопле, и тут же замолчал, выплеснув мозги на асфальт – вторая пуля снесла ему полчерепа.

«Экспансивными стреляют, – спокойно и как-то равнодушно подумал Харон. – Даже интересно, когда они по мне начнут очередями садить, получится у них убить мертвеца?»

– Через пару минут узнаешь, – проговорил Фыф, осторожно потирая разбухшую шишку на лбу. – И я узнаю заодно, существует ли на самом деле Край вечной войны. Если да, может, оно и к лучшему. Хоть с Настей повидаюсь. Соскучился уже по ней – сил нет…

Крик смертельно раненного ни с чем не спутаешь – будто пилой по нервам резанули. Вроде уже не раз такое слышал, а привыкнуть все не получается. Отчасти поэтому я стараюсь всегда убивать быстро. Не потому, что весь из себя такой гуманный, просто зачем мучить живое существо, если можно этого не делать? В Зоне и на войне мгновенная смерть – самый лучший подарок врагу, который не успел сделать тебе ничего плохого. Если успел – другое дело, но и здесь я предпочитаю решать все быстро и безболезненно. Просто нервы свои берегу от таких вот криков.

Я решил пройти по южному краю второго микрорайона Припяти, не углубляясь в город, но и не приближаясь к его внешним границам, где «борги» могли оставить свои посты. Таким образом, обойдя самые опасные участки, мы бы миновали город, оставили по левую руку заброшенную нефтебазу и вышли к Чернобыльской АЭС.

Но у Томпсона на этот счет было свое мнение.

– Надо помочь, – проговорил он, повернув голову в мою сторону.

Н-да, помощник из него сейчас был знатный. Глаза красные, словно он неделю на базе «Воли» зависал. Лицо мертвенно-бледное с черными пульсирующими прожилками на щеках. Руки трясутся, еле автомат держит. Но идет сам. И еще помогать кому-то собрался.

– Это не наше дело, Джек, – как можно убедительнее сказал я. – Здесь, в Зоне каждый день кого-то убивают, мучают, грабят. Место такое паскудное. Всем не поможешь.

– Всем… и не надо, – с трудом проговорил Томпсон. – Не получится… Надо тем, кому можем… Если не пойдешь со мной… я пойду один.

– Понятно, – кивнул я. – Я давно заметил, что ты смерти ищешь, да только она тебя игнорирует. Может, хоть сейчас тебе повезет. Или мне по твоей милости.

Все это я говорил, зло бросая слова и уже направляясь туда, откуда раздался вопль, а теперь вдобавок еще стучали короткие автоматные очереди. Зачем я это делал? Вероятно, потому, что мне было все равно – к ЧАЭС идти спасать Томпсона или в гости к Смерти, которая перестала считать меня братом. Хочет американский полицейский не спасать свою тушку, а помереть героем – так кто я такой, чтобы ему мешать? Тем более далеко не факт, что Монумент его вылечит – скорее убьет или превратит в какую-нибудь пакость. Поэтому, может, так оно для него и лучше, и быстрее, и безболезненнее.