Константин Калбазов - Боярин [litres]

– Возможно, – уклончиво произнес де Пена.

– Итак. На одной чаше весов – жизнь и честь девушки, на другой – победа или поражение. Как по мне, то выбор очевиден.

– Кстати, а чем это вы занимаетесь? – решил сменить тему кавторанг.

Борис лишь мысленно усмехнулся. Судьба да Мота предрешена. Ей можно только посочувствовать. Если же с ней ничего не случится, то де Пена – благодушный идиот, помешанный на чести. Это так, в качестве бреда. Потому что кавторанг не производит такого впечатления.

– Если у меня получится, то обещаю, что уж этим-то секретом я с вами поделюсь. Не бесплатно, конечно, – заверил Борис.

– Но цену-то затребуете не грабительскую?

– Главное, чтобы получилось, а там все будут довольны.

– И даже не намекнете, что это будет?

– Нет. Вдруг не получится. Не хочу выглядеть бахвалом.

– Что же, тогда подождем результата. А сейчас позвольте мне откланяться.

– Всего доброго, сеньор де Пена.

Борис проводил визитера взглядом, после чего обернулся в сторону «Страшного». Взял в руки карандаш и уставился на корабль, всматриваясь в его обводы. Он не старался нащупать то состояние, в котором пребывал до прихода кавторанга. Он просто рассматривал корабль, стараясь представить себе его изрезанным зигзагами линий.

Наконец в его воображении начали проступать некие очертания. Взгляд скользнул по уже нарисованному. Еще немного, и перед его мысленным взором предстали линии и зигзаги. Сформировались цвета, в которых он будет работать. Подумав об этом, Борис начал смешивать краски из имеющихся в распоряжении моряков.

Через четыре часа манипуляций с кульманом, карандашом, ластиком, кистью и красками, понятных ему одному, Измайлов наконец отступил от чертежной доски. При этом на его губах появилась удовлетворенная улыбка. Каким будет результат, пока все еще непонятно, но то, что он себе представлял, ему уже нравилось.

– Фролов! – позвал он боцмана.

– Я, господин мичман! – откликнулся тот.

Он вместе с членами экипажа находился здесь же на причале, но чуть поодаль. На миноносце оставались только кочегар, поддерживавший подогрев котлов, машинист, следивший за состоянием механизмов, отдыхающая смена и кок. Всем им было строго-настрого запрещено появляться на палубе. Вплоть до посещения гальюна. Пусть хоть в глазах плещется. Терпеть, и весь сказ.

– Разворачивайте «Страшного» кормой! – приказал Измайлов.

– Слушаюсь.

Боцман тут же начал раздавать указания. Вскоре послышался заунывный свист котла «Садко», а там и сам катер двинул к кораблику. Конечно, не буксир, но и миноносец не крейсер. Подцепили его тросом и понемногу развернули кормой в сторону причала. После чего, подчиняясь команде Измайлова, отвели чуть дальше, а то рабочая плоскость слишком уж приблизилась к художнику.

Перерыв на обед, и Борис вновь вернулся к прерванной работе, не забыв при этом спровадить с борта всех посторонних. Ему едва удавалось сдерживать обуявший его зуд. Им овладело такое возбуждение, что он строго-настрого приказал никого к нему не подпускать, невзирая на звания и чины.

Вообще-то Борис надеялся, что с кормой и другим бортом провозится гораздо меньше. Но не тут-то было. Каждая сторона требовала особого и вдумчивого подхода. Однако, как бы то ни было, к тому моменту, как на Кастро упало темное одеяло ночи, Измайлов все же успел управиться и закончил с прорисовкой схемы будущего камуфляжа.

Несмотря на то что за день стояния перед чертежной доской он изрядно вымотался, уснуть у него получилось далеко не сразу. Сказалось нервное напряжение. Бывало у него такое. Проворочавшись с боку на бок часа два, он поднялся и, вооружившись акварельными красками, встал к мольберту.

Писал Борис в обычной своей небрежной манере в стиле авангарда. При этом ни о чем не думал. Полностью расслабившись и отдавшись льющимся из него ощущениям. Через час все было готово. Н-да. Крепко же его зацепило. Он смотрел на портрет Кати. Она была в том самом окровавленном платье. Картина, впечатавшаяся в его мозг, словно ее выжгли каленым железом.

Вот только ее осуждающий взгляд не имел ничего общего с тем, что был тогда, в разгромленной «мороженице». В нем не было обвинения в неподобающем поступке, праведного гнева, замешенного на юношеском максимализме. Скорее уж угадывалось сожаление.

Сам не зная отчего, Борис полез в рундук и, достав дипломат, извлек из него артефакт.

Артефакт «Кинитофон».

Комплект – 2 прибора.

Экземпляр первый.

Радиус связи – неограничен.

Количество зарядов – 2.

Состояние заряда – 100 %.

Время работы – 1 час.

Перезарядка – 10 дней.

Состояние механизма – взведен, готов к использованию.

В Яковенковске сейчас только шесть утра. Она, наверное, еще спит. Да и не вызывал он ее никогда. Правда, сомнительно, чтобы в столь ранний час в ее комнате были посторонние. Или она в институте? Оно, конечно, сегодня воскресенье, но воспитанницам не позволяют особо расслабляться, не делая скидок на происхождение. Ведь среди них есть и прибывшие с других островов. Каково им сознавать то, что их товарки сейчас дома, среди родных. Даже если их при этом пригласят в гости, они все одно будут чувствовать себя неуютно.

Вот только от осознания этого желание позвонить меньше не становилось. Наоборот, чем дольше он держал артефакт в руках, тем явственней становилась необходимость услышать Катин голос. Это клиника какая-то! Ведь взрослый мужик! Плевать на молодое тело и плещущие через край гормоны. Он уже давно научился их контролировать. Хм. Или это ему только казалось? Седина в бороду, бес в ребро. На пустом месте поговорки не возникают.

Измайлов ухмыльнулся, потешаясь над своими метаниями, открыл крышку, сдвинул рычажок предохранителя и нажал кнопку запуска. Вызов пошел. Борис не слышал гудков или чего-либо в этом духе. Просто при взгляде на статус артефакта видел начавшийся обратный отсчет. Катин экземпляр сейчас должен выдавать тихий звуковой сигнал и вибрировать.

Признаться, он не надеялся на ответ и был сильно удивлен, когда буквально через десяток секунд из угольного микрофона раздался приглушенный и слегка измененный прибором голос Кати:

– Ждите.

Потом какой-то шорох. Шаги, словно кто-то идет по пустынному и гулкому коридору. Легкий скрип двери.

– Здравствуйте, Борис.

Говорила она едва ли не шепотом. При этом слышалось легкое эхо. У Бориса отчего-то прошла ассоциация с умывальной в их казарме. Вот. Кажется, даже услышал, как капает вода. И тут же – звук закручиваемого крана.

– Борис? – вновь произнесла девушка.

– З… Кхм. Здравствуйте, Катя, – поперхнувшись, все же произнес он.

– С вами все в порядке?