Роберт Маккаммон - Граница [litres]

Несущий Смерть знал только два элемента, которые можно назвать чувствами: чувство верности Благословенной Машине и чувство ненависти к врагу. Для других чувств в сложных математических процессах его существа места не нашлось. Кроме разве что жестокости, хотя и совсем чуть-чуть. Несущий Смерть выстрелил в упор, и шар энергии попал в левую лапу у самого плеча, отбросив вожака на пол, и струя кислоты пролетела мимо. Еще один выстрел – и правая лапа тоже сгорела. Затем настал черед задних лап – одной за другой. Опаленное тело вожака, корчась, пошло цветовыми волнами – от серого, как камни развалин, до естественного черно-желтого; видимо, орган, отвечающий за маскировку, обезумел от боли.

Черный лицевой щиток с его маленьким красным значком достоинства склонился над растерзанным вожаком и запечатлел в мозгу сайферского воина цифровую картинку этой сцены. Довольный своей работой Несущий Смерть не стал насылать на врага смерть прямо сейчас, а просто растворился в воздухе.

Образчик человечьей породы должен быть захвачен во славу Первородного и ради вящего торжества Благословенной Машины.

– Что ж, давайте послушаем, – с каменным лицом сказал майор Флеминг. – Только правду.

Помещение хозяйственного блока торгового центра было забито людьми, вооруженными автоматическими винтовками, пулеметами, пистолетами и прочим огнестрельным оружием. Солдаты с белыми, как сама смерть, лицами стояли, направив стволы на двух человек, сидящих на складных металлических стульях. Это были Джефферсон Джерико и Джек Воуп. Их посадили в самое светлое место, под яркие лампы, спиной друг к другу, крепко перетянув веревками. В сторонке, чтобы не попасть под случайную пулю – береженого Бог бережет, – стояли Дейв, Оливия и Этан; один глаз парнишки был синий, как небо, а другой, на котором не было видно зрачка, отливал серебром. Тут же находился и спустившийся сюда на лифте Джей-Ди. Он стоял за спиной Оливии, опираясь на свою самодельную трость.

После того как смута улеглась, Этан сходил в туалет и посмотрел в зеркало на свой серебристый глаз. Он думал, что будет страшно увидеть его, но теперь страх как рукой сняло. Даже наоборот, он был восхищен и заинтригован. Ощущение струящейся по его жилам силы во время боя было потрясающим… Для простого мальчишки, которым он отчасти все еще оставался, это казалось невероятным, непостижимым, но что касается происходящих в нем изменений, что бы они ни означали и чего бы ни сулили в будущем… мысль о том, что он способен спасти жизнь многим людям, приносила ему поистине глубочайшее удовлетворение. Здесь, в туалетной комнате, с охраняющим его солдатом за спиной, он снова задрал перед зеркалом футболку и увидел, что на «татуировке», в том месте, где расположено сердце, появился еще один значок. Теперь отчетливо можно было прочитать слово GUARD [11] Страж, защитник (англ.). , а рядышком, на темном фоне кровоподтека, уже проступала еще одна буква.

Нечего делать, пришлось отправиться к майору и рассказать ему все, что он знал.

– Сайферы послали разведывательный зонд, а потом боевую технику, потому что среди нас есть замаскированный под человека горгонец. Я ничего об этом не говорил, потому что могу с ним справиться сам. Вы мне верите?

И майор, этот тертый калач, которому казалось, что он уже все успел повидать на этой кошмарной войне, кивнул.

– Да, я тебе верю, – твердо сказал он.

– Простите, что я не сказал об этом сразу, но мне хотелось за ним понаблюдать. А тот, который все время с ним… Кушман… это человек, но он находится под защитой горгонцев. Не знаю почему, но чувствую, что мне нужно в этом разобраться. Когда станете брать этих двоих, я должен быть рядом. Горгонец меня боится, да и второй тоже.

– Черт возьми, – сказал майор, – кажется, я тебя тоже побаиваюсь.

– Не стоит. Моя задача, правда, состоит в другом, но поскольку здесь среди вас горгонец, значит вам угрожает опасность от сайферов. Я должен был это предположить раньше, но, слава богу, никто не пострадал.

– Кроме этого типа… который сгорел, – сказал майор. – Что это было?

– Особое оружие, его спроектировали горгонцы. Нам повезло, что он оказался здесь, потому что с пауками я мог в одиночку не справиться.

– Ну ладно. Хорошо. Так, говоришь, сколько тебе лет?

Хороший вопрос. Ведь Этан остро сознавал, что живущая в нем сила – очень древняя. Эта растущая, становящаяся все крепче, подчиняющая себе весь организм сила пришла из таких незапамятных времен, что выступившие у него на груди буквы на данный момент, скорее всего, самая недавняя ее попытка связаться с обитателями этого мира. Что бы она ни представляла собой на самом деле – она знает, что такое и космическая пыль, и темная материя, которая дышит в межзвездном пространстве и сеет семена жизни в безжизненных областях Вселенной с холодными планетами; она знает, насколько холодны, бесконечно далеки и недосягаемы могут быть космические пространства с непостижимыми для человеческого разума расстояниями и измерениями; она знает, насколько безжалостны и жестоки эти воюющие друг с другом противники и как сильно желают военные на Земле, и мужчины, и женщины, прекратить эту войну… И она – единственная объективная сущность, способная это сделать, и сущность эта не от мира сего.

– По здешним меркам мне пятнадцать лет, но на самом деле гораздо больше, чем вы можете себе представить, – ответил Этан, и майор больше вопросов не задавал.

– Ладно… надеюсь услышать от вас хоть что-то разумное, – обратился Флеминг к двум связанным на стульях. – Кушман! Хотите что-нибудь заявить?

– Сэр, – вдруг сказал один из солдат, молоденький, худощавый и с акцентом южанина. – Простите, сэр… мне кажется, этого человека я уже где-то видел. То есть… не здесь, конечно, где-то в другом месте.

– Что вы хотите этим сказать, рядовой?

– Сам не знаю, сэр. Просто лицо его мне знакомо. Типа… будто я его по телевизору видел. Моя мама любила смотреть передачи, где он участвовал, еще в Бирмингеме… уж больно этот похож на него.

– Сомневаюсь, что эта сволочь была телезвездой, – заметил Флеминг и продолжил допрос, предварительно достав пистолет и направив ствол в голову допрашиваемого. – Вот возьму сейчас и пристрелю тебя, дружок. А если твой приятель-горгонец пошевелит хоть пальцем, с ним разберется Этан. Так что выкладывай все, я тебя слушаю.

– Майор, – пролепетал Джефферсон Джерико, с недоумением и мольбой выпучив глаза на офицера, – вы делаете большую ошибку. Я ведь почти не знаю этих обоих. Просто случайно встретился с ними в пути. Послушай, солдатик, – он посмотрел на юного рядового, – я ведь тоже южанин. Я жил там в…

– Заткнись, – перебил его Флеминг. – Этану известно, что горгонцы тебя почему-то оберегают. Зачем тебе нужна их защита?