Борис Конофальский - Оазисы

В общем, всё было в порядке. У него почти всегда всё было в порядке. Закрыв тайник во фляге, Горохов встал. Солнце уже наполовину село.

Света ещё хватало, он увидал, как по краю, самому низу его пыльника ползёт белый паук. Маленький совсем, такой ещё даже и укусить, наверное, не сможет, но он смахнул его на песок и двумя ударами обреза размазал. Убить такую тварь перед делом – к удаче.

Взяв обрез подмышку, а в руку взяв куст колючки, он двинулся к дюне.

Сколопендра вырастает до двух метров в длину. Сам он таких не видел, но верил тем, кто о таких рассказывал. А вот в полтора метра червяков с ногами он видал и не один раз. Но даже такая большая тварь может моментально зарыться в песок. Вот только что была – и нет её. Только рябь на песке осталась. И что ещё хуже, она не оставляет следов после себя. Ни одна её чёртова нога не оставляет следа на песке, потому что на конце у этой мерзкой твари есть жёсткая «борода» – куча длинных волос, которые заметают её след.

И теперь он шёл к дюне, даже уже начал подниматься на неё, а за собой тащил раскидистый куст колючки. И так же, как сколопендра он заметал за собой следы. Нет, замести глубокие человеческие следы в песке полностью, не получится. Но остальное доделает утренний ветер.

Он не полез на дюну с запада, он пошёл специально по длинному южному подъёму, впятеро удлиняя себе путь. Он шёл не по самой гряде, где идти было бы легче, он тяжело шёл по тёмному, восточному склону, утопая в песке едва не по колено, чтобы его не было видно в последних лучах заходящего солнца.

Горохов останавливался через каждые сто шагов. Приседал, отдыхал, прислушивался. Нет, ничего необычного не слышно. Только стрёкот саранчи и тявканье гекконов.

Если бы не недавнее ранение, он залез бы на эту двадцатиметровую дюну намного быстрее. Чуть отдохнув, он снова пошёл наверх по склону, таща за собой куст колючки.

А когда добрался до самого верха – удивился.

Дюны в степи бывают и по сто метров в высоту. Как правило, песок не может так лечь и лежать, он собирается вокруг каменных пород, вокруг утёсов или скальных гряд. А эта дюна выстроилась не вокруг утёса, она выстроилась вокруг старинного многоэтажного дома. Он видел такие дома. Раньше люди строили дома в пять этажей и даже выше. В старину, до пришлых, на земле было много еды, много воды. И людей было много, они многое умели. И строили пятиэтажные дома, в которых была мебель из дерева, делали разные электронные приборы непонятного назначения. Вот это и был как раз такой дом. Песок замёл его почти до крыши, но некоторые окна ещё не были засыпаны. В одно из них Горохов и залез, втащив за собой свой куст колючки.

Тут было тихо и, как ни странно, заметно прохладнее, чем снаружи, хотя никаких кондиционеров тут и быть не могло. Геодезист постоял – прислушался, включил фонарик. Нет, тут тоже, как и снаружи, кипела жизнь, просто тут не было шумной саранчи. Но в углу окна бился в паутине мотылёк, а по стенам шуршали и тявкали гекконы.

Он подошёл к окну, в которое влез и посмотрел из него. Луна уже появилась на небе, стало светлее, ему даже было видно дорогу, что вела в Губаху. Да, сомнений быть не могло. В него и в его бота, когда они искали мотоцикл, дарги стреляли отсюда.

Теперь ему нужно было найти лёжку снайпера, точное место, откуда они стреляли.

Горохов включил фонарик, положил обрез на перевязь и аккуратно пошёл из комнаты вглубь дома.

Он был уверен, что даргов тут нет. Они никогда не будут ночевать вне стойбища, если оно рядом. Пристав говорил, что стойбища кочевников находятся на востоке от города, в десяти километрах, в двух шагах от дюны. Значит, скорее всего, на ночь они возвращались домой. Отец Горохова говорил, что для бешеной собаки и десять вёрст не крюк. Отец читал старые книги, когда имел такую возможность, и много знал старых присказок и поговорок, которые были совсем непонятны его сыновьям. Они и слов-то таких, как «собака» и «верста» не знали, но понимали смысл сказанного.

Как-то при облаве на одно большое и сильно докучавшее всем племя, одну беременную бабу даргов поймали лишь в пятидесяти километрах от стойбища. За день эта зараза смогла пробежать пятьдесят километров по пустыне, её нашли только к вечеру благодаря дрону.

Тем не менее, ему нужно было соблюдать максимальную осторожность. Тем более что тут была одна сложность. Дарги – существа, выросшие в пустыне, и они, как никто другой, могли читать следы, а тут почти весь пол был заметён песком, и сделать шаг, не оставив следа, было очень сложно. Ему приходилось искать углы, свободные от песка, куски бетона или ещё что-нибудь, чтобы сделать пару шагов.

И так как он был осторожен и внимателен, он был вознаграждён. У сломанной железобетонной лестницы, где был пролом в стене, выходивший на западный склон дюны, он нашёл их следы. Ветром в пролом надуло песка, тут невозможно было не оставить следов. Он присел на корточки на куске железобетона и стал фонариком светить на песок.

Отпечатки босых ног ещё не замело вечерним ветром. Они относительно свежие. Оставившие их были беспечны, уверены в безопасности, иначе шли бы след в след. Нет, они ходили спокойно, оставляя контуры длинных тонких ступней. Это были дарги, их было двое, и они были молоды. Горохов пошёл по следу, светя фонариком и стараясь не оставлять отпечатков своих ботинок. Так он дошёл до одной комнаты. Даже не будь на лестнице следов, он узнал бы, что лёжка у них тут. Дикари есть дикари, где едят – там и гадят. Здесь они проводили многие часы у окна, и в этой комнате стоял запах фекалий.

Он нашёл место, откуда отлично было видно дорогу, тут же было оборудовано место для стрельбы. Да, они придут сюда, тут у них даже вода, в бурдюке из кожи сколопендры осталась. Они мало пьют, но предпочитают всегда быть с водой. А ещё плошка с жиром саранчи, они им смазывают свои волосы.

Горохов ещё раз с фонариком осмотрел помещение. Ему всё нравилось. Они пройдут по коридору, что ведёт от западного пролома в стене, тут он их встретит. А если их будет много, трое, четверо – он сможет уйти через окно. Да, всё ему тут нравилось.

Девяносто процентов работы было сделано, оставалось только ждать. Они придут ещё до рассвета. Если, конечно, за ночь не сменят стоянку и не откочуют севернее.

Геодезист нашёл себе удобный кусок бетона у стены. Что-то типа стула без ножек. Уселся, положил на колени обрез. Сжимал и разжимал пальцы на левой руке. Нужно было приводить руку в рабочее состояние, а то мало ли, что может приключиться в этих славных местах. Вот теперь хорошо было бы не заснуть. Чёртова Ёзге не дала подремать в столовой сегодня.

Горохов покосился на окно. Небо стало светлее, или ему просто казалось. Уже четыре. До рассвета всего ничего. Если они и придут, то это случится уже скоро. Время от времени он бесшумно лез в левый карман и доставал оттуда пару шариков солёного и жирного попкорна, закидывал его в рот. И снова садился неподвижно, так неподвижно, что бестолковые гекконы со стен перелезали на его плечо.