Борис Конофальский - Оазисы

Разговор был закончен. Горохов кивнул и вышел из комнаты.

Он вышел из кабинета и стал забирать своё оружие, тесак в ножны, револьвер в кобуру, гранату в карман, обрез в руку. Тарзан даже не смотрел на него, уставился куда-то в зал, что происходило рядом, его не касалось.

А Горохов, собравшись, не пошёл на выход. Напротив – он шагнул к служебному ходу за стойкой.

– Э, ты, – грубо заорал золотозубый бармен и, несмотря на солидный вес, быстро двинулся к нему. – Ты куда намылился?

– Мне Ахмед сказал переговорить с Антониной. – Ответил Горохов, остановившись.

– Со мной переговори. – Здоровяк подлетел к нему и хотел схватить его за рукав, но Горохов перехватил его руку. Да так крепко взял его, что тот и вырваться не мог.

– Ты Антонина? – Спросил у него геодезист, не выпуская липкую от пота и волосатую руку.

– Чего? – Пыхтел здоровяк.

– Вижу, что нет, – сказал Горохов и отпустил его, – а мне нужно с Антониной переговорить, Ахмед разрешил.

– С другой стороны зайди, тут для официанток выход, – бубнил золотозубый, но уже не очень нагло.

Горохов его слушать не стал, пошёл в подсобку. Его порадовал тот факт, что Тарзан к этой секундной перепалке с барменом вообще не проявил никакого интереса. Он так и сидел, уставившись в пустоту. Судя по всему, он охранял только одну дверь, и золотозубый ему не мог ничего приказывать.

А как вошёл в подсобку… Жара, духота, вонь. Вытяжка ревёт, да несильно помогает.

На огромном поддоне здоровенный мужик с волосатыми плечами и большими руками, в майке, жарит саранчу, высыпая туда десятилитровую кастрюлю лука. Горохову кажется, что паштет будет вкусным, получше, чем в «Столовой».

Ещё один субтильный и молодой месит тесто из жёлтой кукурузной муки, он добавляет туда толчёную тыкву и тыквенных семечек. Да и хлеб тут будет вкусным. Кажется, геодезист голоден, хотя сегодня утром он уже ел.

Оба мужика с удивлением смотрят, как Горохов идёт по кухне, смотрят и молчат. А вот баба, которая пряталась за углом, не молчит:

– Эй, ты чего тут? Ты кто такой? Давай отсюда…

Геодезист разворачивается и видит перед собой невысокую щуплую женщину лет сорока. У неё хорошая светлая кожа. Она выглядит почти здоровой, проказа едва-едва тронула правую ноздрю.

– Вы Антонина? – Спрашивает Горохов.

– Я-то Антонина, а вот ты кто? – Говорит женщина.

– Я Горохов, мне Ахмед сказал, что поговорить насчёт саранчи можно с вами.

– Ахмед с тобой насчёт саранчи говорил? – Не верит женщина.

– Он сказал, что говорить будете вы.

– Саранчу беру без ограничений. Только чищеную, без ног и крыльев, и ни одной головы. Только утреней вылов, что бы шевелилась, лежалую не беру. И больше мизинца тоже не беру.

– Пока всё устраивает, но вы не озвучили главного. – Говорит Горохов, улыбаясь, он знает, что женщинам нравится его улыбка.

– Милый, ты мне тут не улыбайся, – ласково говорит Антонина. – Тридцать копеек за полное ведро, больше не получишь.

– Тридцать копеек за ведро первоклассной саранчи? – Удивляется геодезист.

– Ха-ха, – смеётся Антонина, – чего скис-то, сероглазый? Чего не улыбаешься? Никак на другой ценничек рассчитывал?

– Признаться, да, – говорит Горохов и скребёт щетину на подбородке, – ну, ладно, лиха беда начало, давайте с тридцати начнём.

– И на тридцати закончим, – говорит Антонина. – Больше платить не буду, у меня таких десять человек за дверью в очередь стоят.

– Ладно, пойду сети готовить. До свидания, Антонина. – Говорит Горохов.

– Счастливой охоты, – отвечает ему Антонина.

Он направляется к двери, что ведёт на выход на улицу. Но не доходит, сворачивает в закуток.

– Эй, ты куда, сероглазый? – Кричит женщин.

– Да я сюда… Вот тут туалет есть. – Останавливается геодезист. – Можно?

– Сразу за дверью барханы начинаются, иди туда. – Строго говорит женщина.

– Да я умыться хотел, не умывался ещё сегодня, – он опять улыбается. – Разрешите умыться.

– Воды много не лей, – нехотя соглашается она. – А то знаю я вас.

Он кивает и заходит в туалет. Настоящий туалет с унитазом, с рукомойником и краном, с жёлтой и тёплой водой. Цивилизация.

Выходил он через заднюю дверь. Там, перегородив ногами проход, на стуле дремал мужик с чёрной бородой и армейской винтовкой. Внимательно оглядев Горохова и не о чём его не спросив, он убрал ноги и дал ему выйти.

«Двое на входе, трое в зале, Тарзан, бармен, его тоже нужно считать, не зря он оружие носит, один на заднем выходе, сам Ахмед и мужик с сигарой. И почему-то кажется, что это ещё не все».

Горохов остановился у угла здания в теньке. Самое пекло, пятьдесят три, не меньше, на солнце выходить не хотелось, но его уже ждала Людмила. И он пошёл в банк.

Оказывается, в этот банк заходят клиенты. На сей раз он не был единственным посетителем. Несколько мужиков пришли обналичивать чеки. Оказалось, это были буровики из компании «Буровые Савинова». Услышав, что они с буровых, он разговорился с ними, сказал, что идёт на одну из вышек через четыре дня. Поговорили. Он хотел слышать про ботов, что работают на компанию, но на прямую спрашивать о них было нельзя. И речь в основном шла о том, что руководство зажимает премиальные и сверхурочные.

Как и везде, как и везде. Горохов понимающе кивал. Он бы незаметно, конечно, подвёл бы разговор к ботам, но Людмила из-за стойки смотрела на него с нетерпением. И он попрощался с рабочими.

– О чём вы там с ними говорили? – Недовольно спросила она, когда он подошёл к стойке.

–О чём, о чём… Ну, о буровых, о бурах, о грунте, о проходке, о сверхурочных. – Он пожал плечами. – О чём ещё с буровиками говорить?

Она смотрит на него с подозрением:

– О сверхурочных? Так вы что, всё ещё собираетесь идти на буровую работать?

– Да, собираюсь.

– То есть моё предложение… – Она замолчала, ожидая, что он закончит её фразу.

– Я принимаю ваше предложение.

Теперь даже через толстое стекло он почувствовал, как она волнуется. Она покосилась вправо, на крепкую дверь, что была недалеко от кулера с водой:

– Я понял, эта та дверь, – тихо сказал он.

Людмила кивнула, взглянула куда-то, нажала кнопку и сказала:

– Клиенты идут, сегодня день получки, поговорить тут не получится, в конце улицы есть хорошее место, тихое, называется «Парадиз».

– Это там, где находится ресторан «Оазис»? – Спросил он.

– Да, чуть дальше «Оазиса», там тихо и можно снять кабинку. Снимите кабинку и ждите меня, я буду через час. Всё обговорим.

В зал уже вошли два человека, встали за Гороховым в очередь.

– У меня нет лишних денег, чтобы снимать кабинки в дорогих ресторанах, – сказал он, стараясь не дать пришедшим клиентам его услышать.

Людмила поджала губы, демонстрируя ему своё презрение, но тут же полезла в кассу и со стуком положила на стойку серебряный полтинник.