Илья Рясной - Майор Казанцев и Европейский Халифат

- Умереть там – это дело плевое! Эх, святая интеллигентская наивность. На самом деле Париж давно стал борделем. И в прямом смысле слова, и борделем политическим. Народ, веками державший в железных тисках всю Европу, как-то незаметно превратился в персонал этого борделя. Время от времени француз, конечно, вздрагивает от прилива былого величия. Но его быстро убаюкивают мелодиями о свободе, терпимости и исторической необходимости стать рабами у своих бывших рабов.

- Красиво излагаешь, литератор, - похвалил я.

- Кто на что учился, - улыбнулся Писатель ехидно. - Кто-то умеет только кости ломать. Правда, делает это красиво.

- Понял тонкий намек. Пристыдил ты меня моим несовершенством. Но я не такой. Я читать умею.

- Тоже умеешь ввернуть словцо, когда захочешь, - хмыкнул Писатель.

Потом я задремал. Проснулся, когда, пробыв в воздухе четыре часа, наш самолет «ТУ-504» нырнул вниз. И вот его шасси коснулись бетонной полосы аэропорта Орли.

Там мы сориентировались быстро. Благо, Писатель почти что полиглот. Да и у меня языковых проблем нет. Английским, французским и немецким владею в совершенстве. Испанский, итальянский и португальский – более-менее. Немножко китайский и арабский. Тут дело не в моих языковедческих талантах, которых, думаю, нет. Просто со мной в свое время поработали психологи «Фрактала» со своими садистскими чудо-методиками. У них и кошка по-английски заговорит, притом без акцента.

Просторный зал на подземном уровне аэропорта, весь в стекле и металле – это всего лишь камера хранения. Я нашел нужную ячейку. Набрал длинный цифровой код, который мне сбросили на коммуникатор вместе с инструкциями. И распахнул тяжелую дверцу.

В просторной металлической ячейке лежала небольшая сумка из натуральной кожи. В ней были ключи от машины и от квартиры. Это нам пригодится. Особенно машина. Чую, придется нам поколесить по местным улицам за тайнами Парижа.

- На стоянку, - кивнул я Писателю.

Там нас ждал массивный «БМВ» легкомысленного салатового окраса. Я провернул ключ в замке зажигания, и мотор откликнулся довольным урчанием.

Наш скакун был готов к пожиранию расстояний и аж порыкивал от удовольствия. Ехать было недалеко. Впереди ждал нас Париж, город шансона и шаурмы…

Я свернул на площадь Согласия с ее роскошными фонтанами, статуями и египетским обелиском. И угодил в пробку. Теперь наш «БМВ» пробирался вперед мелкими скачками и без надежды, что это когда-то закончится.

Хотя худа без добра не бывает. Откинувшись на сиденье, я, наконец, смог обстоятельно оглядеться.

Ну что, Париж он и есть и Париж. Этот город делал все, чтобы подтвердить оценки Писателя. С каждым годом он все хуже и хуже.

Первый раз в Париж я попал в 2001 году. Прибыл ночью. Увидел утопающий в грязи и мусоре город. Тогда арабы научились взрывать самодельные взрывные устройства, запихивая их в урны. Бдительные власти в ответ просто убрали – нет, не арабов, а урны. Все, кому не лень, бросали мусор прямо на асфальт. Коммунальные службы работали из рук вон плохо. Такое было мое первое впечатление – мусор, скудно освещенные улицы и арабы. В общем, нормальный стандартно-загаженный арабский город.

С каждым новым посещением я наблюдал, как эта территория превращается из города в цыганский табор. Теперь на самых главных улицах и площадях, о которых романтично воркуют в шансонах и мировой литературе, как об оплоте французского духа, расставлены палатки бездомных, около которых бомжующие негры и арабы что-то варят, жарят, едят, шумят. Из этого мусора, за спинами бомжей, жалко маячат Лувр, Собор Парижской Богоматери и Эйфелева башня. И чумазые смуглые морды везде. Французы есть, но они успешно прячутся от травмирующего их психику внешнего мира в клетушках своих жилищ, особенно по вечерам.

Впрочем, плевать на умирающий город, который собственные жители добровольно, без какой-либо военной угрозы и политической необходимости, отдали на поток и разграбление. Мне нужно работать.

Под гудение клаксонов и ругань водителей, которым осточертела и пробка, и жара, машины все-таки медленно продвигались вперед. Шустрили арабчата, пытавшиеся помыть тебе стекла или просто и без затей вымогающие деньги.

Наконец, мы подкатили к нашей цели – старому парижскому дому, расположенному недалеко от Лувра. Там я припарковал «БМВ» на заранее закрепленное за нами стояночное место, сбросив с телефона необходимый код в считывающее устройство на уличном парковочном терминале. Цивилизация, однако!

Справа от входной двери в подъезд шел ряд кнопок вызова и табличек с фамилиями владельцев жилья. Наша табличка была «Паскаль Дюпре». Интересно, кто это?

Используя электронный ключ, я открыл тяжелую деревянную дверь подъезда. По крутой извилистой лестнице-улитке мы поднялись на пятый этаж пешком. Лифты в старом Париже большая редкость.

Квартира была стандартная. Две комнаты. Совмещенный санузел. Теснота. Но для Парижа шикарно.

Я открыл массивный сейф в большой комнате. Внутри меня ждал пластмассовый чемоданчик.

Так, чем нас порадовали? Смартфоны и мобилы – аж семь штук. С виду обычные, таких в любом магазине завались. Но в них прошиты закладки и программы, сильно затрудняющие работу противника, имеющего возможности проведения специальных технических мероприятий.

Технические средства коммуникаций весьма важны в Поиске. Я с видимым удовольствием разложил эти орудия производства на столе. Поставил в центр мой личный коммуникатор класса «А11» - для красоты натюрморта. Он и мое волшебное зеркальце, и ниточка, связывающая меня с «Фракталом». Послать запрос на получение необходимой информации, запросить немедленную помощь. И, главное – подать сигнал на эвакуацию. Все это сделает коммуникатор, уникальный механизм, защищенный от всех видов прослушивания и воздействия. Его каналы зашифрованы так надежно, что самому современному компу понадобится сотни лет на дешифровку, а квантовые компьютеры пока не изобретены. При попытке взлома он просто взорвется, разнеся и свои внутренности, и поражая осколками шалуна, залезшего не туда. Реагирует он не только на отпечаток моего пальца, но и каким-то образом считывает биополе, которое так же индивидуально и неповторимо, как и папиллярный узор.

Обычные смартфоны, пусть и сильно проабгрейденные – это, в отличие от коммуникатора, расходное имущество. Их приходится все время менять и сбрасывать. Для их эксплуатации принят достаточно сложный алгоритм, который я соблюдаю неукоснительно. Он со временем становится таким же естественным, как умывание и чистка зубов. Проколоться на современной технике очень легко. Даже куда легче, чем представляют себе в самых своих бурных фантазиях свидетели секты «мой смартфон следит за мной».