Клим Жуков - Инцидент [litres]

Вертолёт между тем ещё раз причесал расположение и убрался.

– Ты смотри! – сказал Карибский, чтобы не молчать, ибо молчание сводило с ума. – Прямо по головам ходит! И где, мне интересно, он ходил, когда связь пропала?

– М-м-м… – отозвалась Вяземская, – это прямой вопрос мне как технику, товарищ майор?

– Чего? – не понял тот.

– Я уточняю: не связан ли ваш вопрос с текущим расследованием, так как его можно трактовать подобным образом, – хороший был у неё голос: глубокий, звучный; только бы льда убавить на порядок…

– И да и нет, капитан. Во-первых, я никак не возьму в толк, есть ли хотя бы теоретическая возможность, чтобы машина, подобная «Сетуни», с целой батареей средств слежения умудрилась проморгать исчезновение сотни человек…

– Восьмидесяти трёх, – поправила Татьяна.

– М?

– Персонал объекта на момент утраты связи составлял восемьдесят три сотрудника. Именно такая формулировка имеется в коммюнике. И я с ней согласна, так как говорить об исчезновении людей пока преждевременно. Есть лишь один установленный факт: отсутствие связи с членами рабочего отряда, не более, – многословно пояснила Вяземская, встав в любимую позицию «училки»: стопы буковкой «Т», палец наставительно поднят к небу.

– Я знаю, – ответил майор, но так она была хороша и так недоступна, что его всё-таки прорвало. – Во-вторых… а-а-а, чёрт! Таня, может, хватит играть уставные отношения! Я от тебя слова человеческого дождусь?! Не чужие, между прочим!

– Татьяна Ивановна, или капитан Вяземская, с вашего позволения, товарищ майор, – отчеканила она. – Мы на службе. Более того, на задании.

В ответ Карибский порывисто шагнул к ней, протянув руку не пойми для чего. То ли обнять, то ли пригладить милые волосы, растрепавшиеся под каской, то ли удержать от лишних слов. То ли просто удержать, потому что капитан истолковала его движение однозначно и отреагировала немедленной ретирадой.

– Тор, Тор! – зашептала она. – Прекрати, люди же кругом, а ты – начальник! Неприятностей тебе мало, да?

– Неприятностей? Ты думаешь, после ссылки в Испанию из-за твоих выкрутасов меня можно чем-то напугать?

– Можно подумать, это я виновата!

– А кто?

– Можно подумать, что это я в течение трёх недель вливала в тебя водку! И блевала на ботинки на проспекте Культуры!

– Какая же у тебя избирательная память, завидую! – сказал Карибский и всё же отступил на шаг, понимая, что разговор лишний и ничего путного из него не выйдет, как, впрочем, и всегда.

– Моя память вовсе ни при чём, всё, что мы могли друг другу сказать и сделать – сказано и сделано! – тем же громким шёпотом парировала Вяземская. – Только не вздумай в тысячный раз спрашивать: не передумала ли я! Это, в конце концов, даже не смешно! Между прочим, сюда идёт капитан Журавлёв, прекращай комедию – неудобно.

– Ладно же… – сказал майор, усилием воли натягивая на себя уставное соответствие. – Г-хм. Так вы не ответили на первый вопрос, капитан. Что насчёт теоретической возможности неадекватной реакции ЭВМ «Сетунь» на нештатную ситуацию? Или, скажем, некоего сбоя в системах слежения внутри периметра?

Последнюю фразу он произнёс нарочито громко, чтобы слышал Журавлёв и, не дай бог, ничего такого не подумал. Тот, впрочем, всё равно подумал, потому что не мальчик.

– На ваш второй вопрос я ответила полностью? – переспросила Татьяна исключительно по сволочному своему характеру.

– Исчерпывающе, – заверил Карибский.

– Насчёт пункта один. Точно я смогу сказать только на месте. Мне необходимо протестировать системы «Сетуни», поглядеть на машинные протоколы и журналы команд. Без этого все мои рассуждения – сплошной субъективизм.

– Это понятно, я спрашивал о принципиальной возможности сбоя.

– Если вам интересно моё мнение, тогда извольте: я уверена… нет, даже не так: абсолютно уверена , что это невозможно. «Железо» ЭВМ – самая надёжная вещь в истории такого рода аппаратуры. А машинный код для неё писала группа профессора Сидоренко. Специалисты высшей марки! Более того, товарищ Сидоренко лично следил за работой ЭВМ на месте. За автоматику на объекте я спокойна и уверена: она работает как положено. Утрата связи с персоналом – это или человеческий фактор, или внешнее воздействие. Здесь уж вам карты в руки. Аналитику представляете вы, – и она отвесила церемонный поклон майору.

– Так, так! Я тоже интересуюсь! – это подошёл капитан Журавлёв и немедленно включился в беседу. – И вот чем! Видел я карту распределения следящих камер на объекте. Есть некие мёртвые пятна, закрытые помещения и так далее. Где ЭВМ никого не видит. Так? Так! Вот представьте, мы сейчас заходим, а народ валяется вповалку в таком мёртвом пятне, мимо глаз железяки вашей драгоценной! Такое вам в голову приходило, а, капитан?

Капитан фыркнула.

– Когда мне приходит в голову подобная ересь, я её немедленно выношу на помойку! И вам рекомендую! Где вы складируете восемьдесят три человека так, чтобы никто не заметил? Особенно вертолёты с камерами. У них, надо полагать, тоже есть мёртвые зоны?

– Татьяна Ивановна, обождите ёрничать! – остановил её майор. – Товарищ капитан, слова «сейчас заходим» надо ли понимать, что уже можно?

– Э, нет! – Журавлёв отрезал кусок воздуха категорическим движением ладони. – Пока только вернулась разведка. Я с докладом.

– И?

– Периметр в порядке. Минные постановки не тронуты, а заминировано будьте нате! Сразу видно, Свиридов постарался! Он вообще на минировании слегка тронутый, в конструктивном, конечно, ключе. Забор из колючки визуально не нарушен. Следов пожара, взрывов и вообще боя не наблюдается. Машины вкалывают на стройке. Всё вроде в порядке. Кроме того, что ни одного часового на постах нет. Других людей тоже не замечено.

– Да… что сказать… как в сказке, чем дальше, тем страшнее. Что у нас по диспозиции? Взятие периметра под контроль силами роты? Так?

– Так точно.

– Приказываю начинать, капитан. Задача на занятие объекта, если потребуется – подавление противодействия возможного противника, защиту или эвакуацию персонала и основных материальных ценностей объекта. Ввожу дефиницию: основной материальной ценностью объекта является ЭВМ «Сетунь-2000», включая блоки запоминающих устройств. Уточняю приоритет: ЭВМ «Сетунь», её целостность, защита и возможная (при необходимости) эвакуация является главным приоритетом операции. Жизнь личного состава оперативной группы и персонала объекта… вторичны.

Капитан не выдержал. Даже его настоящая кадровая исполнительность засбоила от удивления. Капитан скептически поднял левую бровь и спросил:

– Прошу прощения, товарищ начальник оперативной группы, верно ли я понял приоритет задачи? Жизнь гражданского и военного персонала объекта вторичны по отношению к ЭВМ «Сетунь»?