Клим Жуков - Инцидент [litres]

Потянулись за ним и аналитики.

Карибский увидел, что из отсека ТСО выглядывают лица техников, и зарычал:

– Операторам не отходить от пультов! Слежение и связь должны быть от и до! Хоть здесь, на территории, есть радио?!

– Есть, так точно, – ответил техник и скрылся.

Когда последний из отдела аналитики вышел в ночь, Карибский повернулся к бывшей жене, замершей у окна.

– Ты, Танюша, помнится, хотела нестандартной биографии? Так вот она! Ешь горстями!

Потянулось ожидание.

Штамп велит назвать его тревожным, но не тревожно было на душе у гражданского консультанта Крапивина. Он боялся. До холодного кома в желудке, от которого слабеют руки.

Ночь на востоке полыхала зарницами. Дульные вспышки и линии трассеров равно соперничали со светом звёзд и строительных прожекторов, и только луна безразлично кривилась с небосвода.

– Слышишь? – прошептал Крапивин непонятно кому. – Мины заткнулись. Или орда вытоптала всю постановку, или просто её миновала. Но сколько же их там, а?! Как палят!

Ему казалось, что два взвода ушли на восток часы и часы тому, на деле не прошло и двух минут. Судя по звукам, автоматы и башенные пулемёты подключились к общей какофонии только что.

Услужливая «Сетунь» развернула все наличные прожектора в сторону побоища. Туда же ушли несколько вертолётов слежения и, с непонятными целями, целая колонна разномастных шагающих роботов, включая рослые погрузчики. Над эстакадой вдруг выросла громадная тень в обрамлении проблесковых маячков – это ожил исполинский проходчик, бивший котлованы под фундамент.

– Этих-то куда, а? – спросил Крапивин, а незнакомый солдат ответил:

– Надеюсь, будут помогать. Этакая хрень любого мутанта, да что мутанта – слона удавит.

Низко над головами прошелестела вереница маленьких аппаратов, не больше ладони. Крапивин помнил, что это миниатюрные дефектоскопы, спроектированные и изготовленные «Сетунью» здесь, на объекте.

Где-то терзал глотку Журавлёв:

– Приём, приём! Вас не слышу, повторите! Повторите! Приём! Да что, вашу мать, со связью! Ничего не знаю! Хоть рожай! Чтоб была связь через пять минут! Лично побежишь! Вот так!

Пулемёты и пушки били за горизонтом прямой видимости расчётливыми очередями. Где-то там пустели укладки, и элеваторы подавали новые, грелись стволы, трудилась автоматика наведения.

В какой-то момент очереди превратились в длинные, панические, темнота расцвела тысячей огненных цветов! Что-то взорвалось с потрясающим воображение и землю грохотом, за силуэтами стройки вспух клуб сияющего дыма, который лопнул, развалился и стал опадать, растворяясь в безумной ночи. Вслед за ним очереди стали всё реже, а потом прекратились вовсе. Замолчали и пушки.

Чем бы ни закончился бой, но он закончился.

Над лагерем вновь разнёсся мат Журавлёва, проклинавшего связь, связиста, операторов в штабе, чёртовы аномалии и того мудака, что должен был выслать БРДМ и не выслал.

Часы тикали.

«Ну где же они, а?! Ну хоть кто-нибудь!» – ныл про себя Крапивин, только теперь догадавшийся выудить из кобуры маузер.

Тяжёлая железка оттянула руку. Он и носил-то её исключительно ради эпатажа – ореховая кобура через плечо, харизматичный пистолет, славная история, впечатляющие размеры. Обращаться с такой массивной и могучей вещью консультант толком не умел, всегда и везде повторяя, что оружие человека – ум!

Не всегда. Следовало признать, что не всегда.

Оставалось надеяться, что он в кого-нибудь да попадёт, а убойный патрон 7,62 на 25 миллиметров наделает делов, не смотри, что пистолет родом из девятнадцатого века! Однако надеялся Крапивин на иное: на спецназовцев вокруг, на то, что они мастера в своём деле, а сильнее всего – на то, что воевать не выпадет совсем, что всё разрешится само собой и благополучно.

– Идут! Наши идут! – крикнул дозорный с крыши кунга. – Только без брони почему-то.

Над БТРом поднялась высокая фигура Журавлёва.

– Шокарев! Ильин! Что стряслось? Да не мямлите! Доложить по форме! И давай уже сюда!

С той стороны послышались невнятные голоса, целый хор, а капитан, не медля, развернулся и закричал:

– Медиков! Быстро! Всем пакеты первой помощи приготовить! Весь перевязочный материал! Карибский! Где твой Канареев? Пусть помогает! Звиздец! – и спрыгнул с бронемашины.

Мимо пронёсся майор Карибский в сопровождении Михейченко, который потерял или не надел кепи и теперь сверкал бритым черепом. Майор отмахивал рукой на ходу, будто силился закрыть форточку, крича нечто, очень не понравившееся Крапивину:

– Нет! Нет! Капитан! Не пускать! Не пускать! Не пускать!

Сам не помня как, побежал за ним и консультант.

То, что явилось ему возле БТРа в свете фонарей, поначалу не вызвало никаких эмоций из-за своей запредельной невозможности. Звучит глупо, но иначе не скажешь: этого не могло быть.

Мимо машин к ним приближались бойцы первого и второго взвода с Ильиным и Шокаревым во главе. У Ильина не было руки, а Шокарев волочил по земле полностью распущенный кишечник, выпадавший кольцами из дыры в животе. За ним шли изломанные, перекошенные фигуры. Кто-то полз, потому что ноги отсутствовали, а у начальника склада РАВ прапорщика Якименко из груди, словно ложка из теста, торчал автомат.

И тогда Крапивин расслышал, что говорили голоса. Этот слитный разноголосый хор повторял одно слово:

– Помогите!

Над толпой, далеко её обгоняя, поплыл запах бойни.

В ужасе замерли спецназовцы. Только Карибский сохранил самообладание и завопил:

– Ложись!!!

Вовремя. Потому что в единственной руке у старлея Ильина появился автомат, коротенькая игрушка из КБ товарища Коробова. И он дал очередь. Вслед за ним стали стрелять все нелепые фигуры из толпы. Стрелять куда ни попадя, даже друг в друга, но на такой дистанции плотность огня играла главную роль.

Закричали раненые, повалились убитые, не успевшие отреагировать на предупреждающий крик майора.

И спецназ огрызнулся.

Пули плетью стегнули по толпе. Тела дёргались под страшными ударами, кинжальный огонь рвал их на куски, но отчего-то умирать второй раз они не спешили. Лишь нашпигованные свинцом, изрубленные в клочья падали они на землю и замирали.

Исход короткой перестрелки предрешил залп АГС-30. Продудукала очередь, и плотная толпа скрылась в облаках дыма, пыли и снопах вывернутой земли. Когда утихло эхо взрывов, ни одна жуткая фигура более не шевелилась.

Мимо залёгших спецназовцев прошагал майор Карибский, направляясь к грудам плоти, что недавно принадлежала солдатам второго и третьего взводов. Его явно пошатывало. Надо полагать, что близкие разрывы оглушили его, а может, не обошлось без контузии.

По крайней мере, в уши Крапивина будто натолкали изрядные комья ваты, которая, в отличие от ваты обычной, издавала непрестанный звон. Он отряхнул с головы пыль и тоже поднялся, что вышло не сразу.