Аристарх Нилин - На тропе войны (СИ)

— У меня сложилось впечатление, что каждый ваш визит в родильное отделение дается вам с трудом. Я права или мне показалось?

Михаил мельком взглянул на Азадель и тут же отвел взгляд.

— Не узнаю вас. Но если чем-то обидела или задела, извиняюсь.

Михаил отложил в сторону ложку, так и не доев пудинг и тяжело вздохнув, произнес:

— Тяжело врать и притворяться. Я потерял жену из-за того, что в свое время не рассказал ей всю правду и боюсь, наступаю снова на те же грабли.

— Вы о Марселине Девье?

— Да.

— Так в чем дело? Расскажите ей все как есть. Думаю, она все поймет и оценит вашу искренность.

— Вряд ли, да и поздно уже, я столько всего ей наплел.

— Можно дать вам совет?

— Конечно.

— Даже маленькая ложь порождает ненависть и злобу, а правда взывает к любви и взаимопониманию. Я же вижу, что Марселина нравится вам, но вы прячете свои чувства, словно стыдитесь их. Знаете, когда любишь человека, не стоит откладывать говорить ей об этом, а то можно опоздать. Хамаль скрывал свою любовь ко мне столько лет, потому что боялся, что я отвечу отказом. И только перед тем как улететь к Коэну, признался в любви.

— А вы?

— Сказала, что слишком поздно...

— Прямо так и сказали?, — с волнением в голосе спросил Михаил.

— Да нет, конечно. Я ведь его тоже давно и очень сильно люблю.

— И молчали!

— Молчала, — ответила Азадель и горестно вздохнула. Потом посмотрела на Михаила и уверенным голосом произнесла:

— Все надо делать и говорить вовремя и честно, ибо жизнь одна. Так что мой вам совет, не тяните, никто не знает, что нас ждет завтра, — после этих слов она встала и, пожелав приятного аппетита, удалилась. Михаил посмотрел ей вслед, вытер губы салфеткой и решительно зашагал в сторону медицинского сектора.

Когда он вошел в родильный отдел медицинского сектора, Марселина как раз заканчивала кормить малышку молоком и при виде Михаила застеснялась и прикрыла грудь халатом.

— Извините, помешал, — произнес Михаил и с нежностью посмотрел на Лизу. Её довольное личико и чепчик на голове не могли не вызвать улыбку.

— Ой, что вы. Все в порядке. Я уже покормила её, сейчас уснет как миленькая, и, поднявшись с кушетки вместе с ребенком, положила Лизу в кроватку, для новорожденных. Не прошло и пяти минут, как Лиза заснула. Михаил все это время, затаив дыхание, наблюдал за ними.

— Ну вот, я же говорила, уже спит. Вы хотели со мной поговорить или мне показалось?, — неожиданно спросила Марселина.

— Нет, то есть, да, хотел.

— Я слушаю вас, — и Марселина поправив халат, присела на край кушетки.

Михаил взял стул, и присев напротив, тихо, боясь разбудить ребенка, произнес:

— Я должен у вас попросить прощения, дело в том...

— У меня прощения, за что?

— Видите ли, многое из того, о чем я вам говорил и отвечал на ваши вопросы, было неправдой.

— Неправдой, в каком смысле? Я не совсем вас понимаю?, — с удивлением произнесла Марселина. При этом в её глазах сквозил не испуг, а скорее удивление и любопытство.

— Видите ли, все мы, и вы в том числе, находимся сейчас в чужой галактике. В это трудно поверить, но это так.

— Простите, но по-моему, вы меня разыгрываете, а если это шутка, то она неуместна.

— И все же, вам придется в это поверить. Поэтому, давайте я вначале вам обо всем расскажу, а потом вы зададите мне вопросы, если будет желание, договорились?

— Хорошо, — ответила Марселина, не до конца уверенная, что капитан говорит с ней серьезно.

После этого Михаил стал рассказывать о том, как первый раз судьба привела его в галактику Гахр, и он познакомился с её обитателями комигонами. Рассказал о возвращении домой, женитьбе, новой работе на корабле и вторичном прилете в галактику. О том, что здесь уже много лет шла война, а после того, как погиб Лифинг, профессор и его помощники заключили мирный договор. Рассказал и о том, как она оказалась здесь, кто такой Лифинг и Коэн и что с ней было за эти годы, а так же то, что он отец Лизы.

— Вот собственно вкратце, что я хотел вам рассказать. Не знаю, простите вы меня, что я вам врал до этого, так как причина, по которой я делал, чисто медицинского характера. Как психолог, я опасался за ваше состояние.

— Выходит, что я была типа суррогатной матери? И я никогда не узнаю где мои дети и кто их отец?, — неожиданно спросила Марселина.

— Дети сейчас вероятно на транспортном корабле в районе планеты Затанга или на планете Гоби, там ясли и сады для воспитания детей. Насчет отцовства, я вряд ли вам что-то отвечу. По поводу Лизы, если хотите, я могу провести тест ДНК, здесь сложностей нет.

— Выходит, все эти, — и она махнула рукой, как бы говоря про комигонов, которых ей доводилось видеть, — и есть жители этой галактики?

— Да.

— А те две женщины, которые лежат в реанимации и которые должны в скором времени родить детей, попали сюда так же, как и я? А что станет с их детьми, их тоже превратят в зомби?

— Да, точнее, нет. Теперь уже нет. После того, как Лифинг погиб, программу приостановили. Насколько мне известно, они не подвергались трансплантации позитронного мозга, поэтому их, так же как и вас во время беременности держали в состоянии медикаментозного сна.

— Программа приостановлена, а как же эти две роженицы?

— Видимо не проследили, и процесс был запущен без согласования с профессором и его помощниками.

— Простите, но мне надо переварить все то, о чем вы мне рассказали, потому что у меня не укладывается в голове, как такое возможно. Всё, что вы рассказали, похоже на сюжет из фильмов ужасов, в котором мне досталась не самая лучшая роль.

— Я понимаю, — произнес Михаил и в этот момент услышал, как заплакала в своей кроватке проснувшаяся Лиза.

Марселина сразу же метнулась к кроватке с малышкой, а Михаил поднялся и тихо вышел из родильного отделения. Чувства, которые его обуревали, трудно было описать. Он ругал себя за трусость, за вранье, за неумение правильно понять и оценить человека и одновременно боялся, что, рассказав Марселине правду, навсегда оттолкнул её от себя. Все смешалось и боль, и радость и только слова, сказанные Азадель, о том, что никто не знает, что всех нас ждет завтра, немного успокоили и заставили трезво взглянуть на произошедшее. Михаил вернулся в свою каюту и прилег на кровать. Было такое ощущение, что скоро произойдет что-то такое, что коренным образом изменит всю его дальнейшую жизнь. И хотя за последние два года в его жизни было столько всего, что, казалось, трудно было удивить чем-то новым, еще более непредсказуемым.

На следующий день под вечер в дверь каюты Михаила постучали. Он спросил, кто и, услышав голос Марселины, подошел и открыл дверь.

— К вам можно?

— Да, конечно, проходите, присаживайтесь, — Михаил придвинул стул к столу. Марселина присела на край стула, и словно извиняясь, произнесла: