Аристарх Нилин - Возвращение (СИ)

Иногда ночами, когда профессора мучила бессонница, он задавал себе вопрос — что двигает этих трех талантливых ученых, заставляет работать и не сойти с ума, не покончить жизнь самоубийством, не предать? Желание прославиться — нет, Страх от содеянного или боязнь Лифинга — нет. Чистая наука и желание найти ответы на вопросы, которая она задает — возможно. Но они работали, с такой же настойчивостью, что и пятьдесят лет назад, несмотря на возраст и обстоятельства. Не найдя ответа, профессор засыпал с мыслью, что больше всего ему повезло найти людей, на которых можно положиться, и которые будут работать не покладая рук до последнего вздоха.

Профессор вбежал в лабораторию, где за лабораторным столом сидели и пили чай Мути, Бонги и Суснаи. Мирно беседуя, они с удивлением посмотрели на профессора. Взъерошенные волосы, рубашка, торчащая из-за пояса брюк и побелевшее от страха лицо.

— Хамаль, что случилось, что ты сам не свой?, — спокойно спросила Виктория, облизывая ложку с вареньем, — ты же собирался лететь к Лифингу?

— Боже мой, какой Лифинг, какой корабль. Все кончено, — он плюхнулся на стул, который вовремя подвинул Мирзо, иначе профессор просто упал бы на пол.

— Да успокойся, ты ради Бога. В нашем возрасте волноваться совершенно ни к чему. На вот, выпей воды, и объясни, что случилось, — сказала Виктория, и налив в чашку воды протянула профессору. Тот судорожно сделал несколько глотков, дрожащими руками поставил на стол и медленно произнес.

— Я вылетел на шатле, а потом произошло нечто ужасное. Крейсер вместе с Лифингом взорвался. Я чудом остался в живых.

— Ты хочешь сказать, что нашей лаборатории больше нет? Все наши наработки, которые там были, уничтожены?, — неожиданно спокойным голосом спросила Азадель.

— О чем ты говоришь, какие к черту наработки. Я говорю, что Лифинга больше нет, корабля больше нет. Что нам делать?

— Успокойся. Лифинга нет, и его уже не вернешь. Потеря корабля со всем лабораторным оборудованием, невосполнима, но мы все живы, а это главное. Ты слышишь меня, или тебя серьезно шарахнуло в шатле? Дайка я посмотрю, — и Азадель встала и стала внимательно ощупывать голову профессора, потом достала какой-то прибор и попыталась подключиться к его нейронной сети, чтобы точно оценить состояние профессора.

— Не надо, я чувствую себя нормально. Хотя нормальным это назвать нельзя. Вы понимаете, что произошло, или нет?, — крикнул он, глядя на спокойные лица своих сотрудников.

— Хамаль, прошу тебя, успокойся, давай спокойно обсудим, что произошло и что нам делать, — все тем же спокойным и рассудительным голосом произнесла Азадель.

— Вы что, совсем выжили из ума, если не понимаете всю серьезность положения. Лифинг был для нас всем. Он принимал решения, ставил задачи, руководил и завоевал всю галактику Гахр. Понимаете, один завоевал всю эту чертову галактику. Подчинил себе десятки миров, создал флотилию кораблей, наконец, он руководил всей жизнью в галактике, в том числе и нашего существования. Мы осиротели. Лига сопротивления раздавит нас, потому что, потому…, — он запнулся, глядя на детски чистые глаза Азадель.

— И что?, — неожиданно спросила Азадель.

— Что?, — переспросил профессор, явно не понимая её вопроса.

— А кем был Лифинг без нас? Без твоих гениальных разработок, без армии своих, а точнее, наших зомбированных солдат? Кто следил и выращивал детей, и делал из них новых солдат? Кто продлил всем нам и ему жизнь? Нет, я не спорю, Лифинг обеспечил нам спокойную обстановку и мы занимались интересными научными исследованиями. Нас не интересовали его войны с этими, как их, камигонами. Потому что нас интересовала наука. Так что прикажешь теперь все бросить и поливать огурцы в оранжерее? И вообще, если мне память не изменяет, Лифинг был начальником службы безопасности корабля. Вот он и выполнял, свои прямые служебные обязанности, — все это Азадель произнесла все тем же спокойным и рассудительным тоном, словно учительница, распинающая нашкодившего, но очень талантливого ученика.

— Хамаль, успокойся. Ты сам говорил всегда — в основе всех болезней нервы. Сумеем подчинить их, и будем жить не сто, а сто пятьдесят лет. Твои идеи воплотились в жизнь и вот итог. Попей чаю с вареньем. Твое любимое, абрикосовое. Потом сядем, и всё обсудим, я правильно говорю, — сказала Виктория.

— Все верно. Надо всё обстоятельно обдумать. А начнем паниковать, никакая медицина нам не поможет. Биохимические процессы в организме вещь сложная. И хотя наш позитронный мозг, который мы себе имплантировали, контролирует все процессы, это не значит, что можно расслабиться и творить что угодно, — сиплым голосом произнес Мирзо.

Мукси смотрел на своих сотрудников и не верил своим ушам. Гибель Лифинга они восприняли как обыденное событие и более того, спокойно и рассудительно обозначили, что его смерть, это вовсе не конец, а лишь продолжение жизни в новых для всех условиях. Их спокойствие и радовала и пугала, но одновременно и успокаивала. Он налил себе стакан чая, взял блюдце с вареньем, которое Виктория успела ему положить, и, сделав несколько глотков, задумался: "Может быть они действительно правы? Все эти бессмысленные войны, которые вел Лифинг в галактике, его последнее время основательно раздражали и только желание забыть обо всём, заставляла работать с еще большим рвением. Словно от этого зависело скорейшее окончание войны и полная победа, после чего в галактике наступит мир и можно будет заняться чем-то иным, чем разработка способов уничтожения жизни на планетах. От Лифинга с его войнами мысли плавно перетекли к кораблю пришельцев, а вместе с ним ясно и четко сформулировали основную цель, которую он увидел перед собой. Ради неё можно было строить планы".

Мукси поставил недопитую чашку на стол и уже спокойным голосом, каким он всегда привык разговаривать с сотрудниками, произнес:

— Я думаю, нам надо заключить с комигонами мирный договор. Покончить с военными действиями и сосредоточить наши усилия на изучении корабля пришельцев. Во-первых, нам следует открыть и посмотреть капсулу, в которой лежит инопланетный астронавт, детально разобраться с механизмами корабля и принципами работы. Что скажете?

— Лично я за, — произнесла Азадель, а вслед за ней и все остальные.

— Знаешь, Хамаль, согласись, Лифинг был диктатором. Хорошим или плохим, это другой вопрос. Нам он дал возможность работы, а ты был и остаешься больше, чем руководителем. Если бы тебя не стало, я бы остановил биение своего сердца, — с дрожью в голосе произнес Мирзо, и обнял профессора.

— В таком случае, надо всё обстоятельно обдумать, прежде чем делать поспешные решения. Вопрос серьезный, не требующий спешки, но и затягивать с ним не стоит. Поэтому просьба, пусть каждый подумает и внесет свои предложения, а завтра сообща примем окончательный вариант действий, — сказал профессор и отправился на центральный пост управления кораблем. Теперь на его плечи ложились новые задачи и обязанности.