Андрей Валентинов - Нестор [litres]

На этот раз она упала носом.

Среди документов, найденных на пункте связи, имелся незапечатанный конверт. Внутри – карточка с кодом и листок с инструкцией. Соль прочитала и еле удержалась, чтобы не побежать к передатчику. Сдержала себя, вспомнив о «Поларисе», хоть соблазн очень велик.

«Марсианские» ранцы можно отключить, передав сигнал на спутник. Оттуда последует команда, и в течение суток черные «блины» можно смело сдавать в музей авиации. Только обратно не выйдет, секретная «начинка» ранцев будет уничтожена. Такой механизм предусмотрен в каждом из них, на «блине» есть особая кнопка под твердым колпачком, а где-то под черной поверхностью – чуткий приемник, настроенный на нужную волну. Те, что готовили миссию на Старую Землю, предусмотрели и это.

Уничтожить? Обезвредить «крылатых»? Но тогда станут бесполезны ранцы в хранилищах, и ее земляки не смогут подняться в воздух. Стоит ли оно того? Землянам передано всего два десятка аппаратов, причем в разные страны. С ними войну не выиграть. «Нечистые» не смогут летать, и это хорошо… Но белокурый красавчик Николас воюет не с Клеменцией, а с Гитлером!

Соль положила конверт на место.

«Соотечественники! В этот трудный час…» «Друзья! Все, кто слышит меня на Старой Земле!» «Соотечественники! Наши предки защищали Монсегюр…»

Карандаш перечеркнул все крест-накрест.

Иначе надо!

Двое рыцарей шли по серебристой дороге, что раскинулась над всеми мирами. Один, ростом чуть повыше, в дорогом, по моде прошлых лет, костюме. Под самым сердцем – две прожженные пулями дыры. Второй в старом пальто с чужого плеча и мятой кепке.

Тихо. Пусто. Звук шагов не слышен.

– Это все из-за тебя. Рассказал про дорогу, она мне и чудится. Никуда я не делся, лежу рядом с бедолагой Критцлером. Хорошо, хоть успел воды ему дать и перевязку сделать. Последний бинт как раз и кончился. А потом стало совсем темно, хотя фонарик я не выключил. Может, батарейка сдохла?

– Oh! Если я тебе тоже привиделся, значит, не существую и отвечать ни за что не могу. В твоем суждении есть порок, как сказал какой-то зануда, которым меня кормили в школе.

Тот, что в пальто, оглянулся, поправил кепку.

– Не порок, а недостаток данных… Если я тебе нужен, скажи, подсоблю, чем можно. И – назад. Камрада бросать не хочу. Если уж там оставаться, то вместе.

– Уже не сможешь. Попробуй вздохнуть. Не получается, правда? А мне ты и вправду нужен. Когда мы вместе, я все помню. И думать могу. И здешний босс к нам двоим не пристает, видать, тебя стесняется.

На белом, бескровном лице внезапно проступает улыбка.

– «Дрын дубовый я достану, всех чертей метелить стану. Почему нет водки на Луне?» Пусть лучше не пробует! Кстати, я говорю по-русски, а ты понимаешь. Впрочем, о чем это я? Потому и понимаешь, что я тебя выдумал. Вообразил! Не со Смертью же беседовать!

Тот, что в костюме, тоже пытается улыбнуться.

– Взаимно! Тут, на дороге, порой тоскливо до невозможности, вот я и начал фантазировать. Сначала Эйгер, знакомые места… А потом подземелье, и там бывал. Как-то заперли меня в гробнице, так я с тамошним рыцарем разговаривать стал, прямо как сейчас с тобой.

Второй понимающе кивает.

– Я бы тоже не удержался. Но раз ты фантом из моего сознания, то скажи мне, фантом, не ошибся ли я у самого финиша? Всю армию потерял, ладно, на то и война. Но вот камрад Критцлер… Если бы я его сдал и сам сдался, то, может, его бы еще и откачали. Ненадолго, у него ранение пулевое, под трибунал сразу из госпиталя. Все равно смерть, так еще в плену. И поглумятся над беднягой напоследок.

– Я твой фантом, – негромко откликается. – Ты ответа не знаешь, значит, и я не знаю.

Александр Белов видел сон и пытался проснуться. Дорога, таинственный американец, воздух, который невозможно глотнуть, пустой и безвидный небесный свод. Понимал, что оставаться там нельзя, но тело не слушалось, путались мысли, а дороге не было конца.

И тут он увидел Франка Критцлера, здорового, на своих ногах, но очень хмурого. Камрад стоял посреди дороги, не пуская дальше.

– Возвращайся, командир! – беззвучно шевельнулись губы. – И – спасибо. Не выдал!

Александр хотел пояснить, что к чему, но Критцлер не стал слушать. Взмахнул рукой, толкнул что есть силы.

Рот жадно ухватил глоток сырого холодного воздуха. Белов со стоном приподнялся, попытался встать…

Фонарик умирал. Вместо желтого луча – бледное еле различимое пятно. Карабин рядом, дальше – камрад Критцлер, рядом с его головой пустая консервная банка, которой воду черпали.

Он коснулся ледяного лба и закрыл камраду глаза. Подтянув ближе карабин, подумал о том, что ствол надо подвести под подбородок… Интересно, куда определят? На серебристую дорогу – или сразу в котел к чертям, если попам верить? Ему, атеисту и комиссару, там и место. Только стоит ли спешить? Последний патрон не для себя – для врага. Расписаться собственной кровью под актом о капитуляции?

Нет!

Замполитрука встал, почти не чувствуя тела. Держась за стену, подобрался к двери, постоял недолго в коридоре, прощаясь с мертвыми. Правый кулак вверх.

Rotfront!

Потом принялся возиться с засовом. Оружия брать не стал, далеко не утащит, да и не выручит.

Вышел на пустую платформу и наконец-то смог вздохнуть полной грудью.

– Откуда взялся? – негромко прозвучало слева, из густого сумрака. Он обернулся и заметил три неясных силуэта.

Александр Белов развел руками.

– Забыл!

– Ну, тогда пошли с нами, помрешь здесь один. Хлеба дать?

Он проглотил невеликую скибку, даже не почувствовав вкуса. Трое терпеливо ждали, наконец, тот, что его окликнул, пояснил:

– К выходу нельзя, «быки» там пасутся. Пойдем по тоннелю на «Ораниенплатц», по пути люк есть, если повезет, ночью в город выберемся. Только уговор: упадешь, поднимать не станем.

Замполитрука кивнул:

– Принято.

И они побрели сквозь тьму.

На альтиметре – тысяча метров. Хватит! Соль дернула перчаткой, чуть не перекувыркнувшись в воздухе. Ранец слушался плохо, но виноват, конечно, не черный «блин» за спиной, а она сама. Поэтому только прямо, на оптимальной высоте, не форсируя скорость…

Синее небо, легкие весенние облака. Шахта и скрытый под нею «Фокус» далеко внизу, они уже – Прошлое. Что могла, то сделала. Возвращаться не будет.

…Невысокие горы, черепичные крыши, узкие стрелы дорог. Утреннее солнце на востоке, ей – именно туда. Ранец – не «черепаха», скорость вдвое, а то и втрое, но спешить нельзя, иначе первый же день полета станет последним. Пять часов в небе – и вниз. Найти подходящий уголок, затаиться, выспаться… Подходящую точку уже наметила – Катовице, как раз половина маршрута. Это уже Польша, где война.