Илья Лислап - Пират

Аварка вздрогнула, сгорбилась и позволила себя увести. Я стоял прямо и смотрел на проходящих аварцев. Рядом был Гролх. Аварцы, проходя мимо, ускоряли шаг.

Искин насыпал мне задач, и я погрузился в работу. Тело болело, и я решил в первую очередь разобраться с медкапсулой. Медкапсула была в норме. Дьярви не возражал, и я залёг в неё. Диагностика, ускоренное лечение — даже не лечение, а так — устранение поверхностных повреждений. Десять минут и крышка откинулась. Следующим в медкапсулу полез Ярс. Он как раз закончил таскать трупы. Свалил их в какую-то каморку. Хотя нет — в две. Часть трупов аварцы выкупили — заберут их с собой.

Реактор запустился, и я шустрил, устраняя последствия ЭМ-импульса. Двигатель запустился, и мы начали маневрировать. Сейчас зацепим наш корабль и вперёд. Транспорт постепенно наполнялся выжившими с нашего экипажа. Потери страшные. КИПов у нас считай что не осталось. Обломки подобрали, закинули в боксы. Значит двое целых пилотов, что удачно спаслись из подбитых машин, и двое подранков, один из них тяжёлый. Погибших пилотов даже извлекать не стали — всё потом. Абордажники тоже массово полегли — осталось на одно полное отделение, это со мной и Ярсом, плюс три пилота десантников и ещё четыре абордажника сейчас не бойцы. В реаниматорах их стабилизировали, до госпиталя не помрут. Отрубленные руки-ноги-пальцы закинули в стазис-камеру — пригодятся. Надеюсь не перепутают и чужие не пришьют. Щитовика нашего убили.

Кают на транспорте мало, я подвесил гамак в ремонтном закутке. Устроился так сказать на рабочем месте. Пока суть да дело, промарафетил свой скаф — запчастей хватает. Начал обслуживать остальных — все битые, у всех есть что чинить.

Постепенно я выяснил что же произошло. Мы попали в спонтанную засаду. В системе проходил приватир-аварец. Первым в систему вышел наш беглец, с маленьким запасом, но звёзды сошлись, и аварцам времени хватило. Вот мы на них и выскочили. Затихарившийся чужой приватир наши заметили поздно, решили уходить, казалось, что возможность уйти есть — вот наши и дёрнулись. Но не ушли. Возвращающийся челнок Мирна аварцы загасили резко и с гарантией — в нём все погибли. Аварцы собирались брать наш корабль «на клинок» и лишние противники им были ни к чему. Наш корабль получил торпеду в двигатель и потерял ход. Наши КИПы пытались отбиться от аварцев. Полностью отбиться не удалось: аварец тоже потерял ход и почти все свои КИПы, но космос остался за ним. Всё у аварцев должно было получиться. Но и у них не срослось. Мы с Ярсом остались на транспорте и устроили шухер. Под вопли торговцев аварцы сняли с атаки отделение. Это отделение должно было мне помешать добраться до реактора. Наши сопротивлялись с упёртостью обречённых, и когда аварцы повели в бой подкрепление, собрав всех способных держать оружие, на них обрушился «Благочестивый Шакирамр», который тоже тихарился в системе. Вторая волна десанта в челноках и КИПы были уничтожены. Вот здесь-то аварцы и запаниковали. Действовавшая против меня с Ярсом команда поставила всё на решительную стычку и проиграла. Погонщик с пилотом в космос выходить не стали — переждали и сдались вместе с экипажем. «Благочестивые» победили почти без потерь — бойцов на аварце не осталось. Командир, чтобы сохранить людей, сдался; сдав коды искинов он выторговал, что его и всех его людей отпустят без выкупа.

Финансовые итоги. Аварцы безусловно проиграли. Хотя торговцы должны получить компенсацию со страховой компании — возможность раскрутиться у них будет. Кстати страховая компания принадлежит аграфам и имеет филиалы во всех человеческих государствах. Торговец и аварский приватир считаются трофеями Благочестивого Шакирамра. Нам остаётся наш корабль, но, в связи со смертью нашего капитана, их капитан Кадерли, в обмен на преимущественное право распоряжения имуществом нашей ЧВК, считай побитым кораблём, принимает на себя все его обязательства перед экипажем. Я толком не понял зачем именно это нужно, в порыв благотворительности я не верю, так что думаю Кадерли в накладе не останется.

До Рауса мы дотелюпали. Картриджей для медкапсулы хватило — через неё прошли все, кому это было нужно. Долечились, конечно, не не до конца, так что по прилёту половина отправилась в госпиталь, а остальные, кого не привлекли к хозяйственной деятельности, — в бордель. Благочестивый Шакирамр прибыл немного раньше, и Умида меня ждала. Вида она не показала, но на письмо моё по прилёту откликнулась сразу. На мою игривую фразу она откликнулась с несвойственной многим женщинам прямотой:

«Если ты серьёзно настроен стать моим близким, то я буду ждать тебя в…»

От своих я приотстал и удрал. Мне — в гостиничную часть развлекательного комплекса.

«Уже лечу». — Отписался я и зарулил в душ. Спасибо лекциям на Алатезе: «прийти к женщине грязным — это показать, что ты её не любишь и не ценишь». С корабля я сошёл в боевом скафандре, бывшим когда-то розовым. Сейчас он розово-чёрный. При ремонте я повреждённые части менял, так что иду пятнистый. Вообще, хождение в боёвке в Комплексе не приветствуется, и раньше боевой скафандр я оставлял на корабле, но сейчас корабль почти не наш, что и как будет дальше — не ясно, и я переодеваться не стал. На меня косились, но замечаний не делали.

Умида встретила меня в небольшом номере — где-то два на три метра. Она была в закрытом под горлышко облегающем комбинезоне. Номер был обставлен по-аратански: два раскладных кресла и раскладной столик.

— Я не слишком смущу тебя, если вылезу из скафандра?

— Вылезай, конечно. — Согласилась Умида наливая мне чай по-галифатски — в пиалу.

Я остался в тонком тельнике. Хорошо, что я после душа сменил его на новый. Умида махнула рукой на кресло, и я в него сел. Потом «воспользовался её девичьей наивностью», и усадил её к себе на колени. Кресло под двойным весом заскрипело. Умида позволила себя поцеловать, но на поцелуй не ответила.

— Ты слишком торопишься.

— Проявляю разумную настойчивость. — Процитировал я её.

— Ну-ка, ну-ка.

Умида расстегнула мой тельник, провела пальцем по моей груди и принюхалась:

— Совершил омовение?

Я процитировал ей галифатское изречение, прямо по галифатски.

— Ты не плохо знаешь наши обычаи.

— Не особенно. Так, верхов из адаптационных лекций нахватался. Но в них есть очень соблазнительные детали.

— Это какие-же?

— Если б мы пили чай сейчас по галифатским обычаям, у меня было бы гораздо больше возможности для манёвра.

— И ты хочешь сказать, что меня любишь?

— Люблю тебя сказать лишь могут руки, снимающие паранджу, — перевёл я как смог на галифатский Есенина. — Это строчка из стихотворения с моей родины. А любовь… Любовь она не всегда появляется сразу. Часто зарождается постепенно и потом крепнет.