Алексей Ар - Грань

Михаил локтем сшиб лепурку наземь. Занес в широком замахе меч…

Боль. Отдаленная ватная боль. И боль, раздирающая тело сотней крючьев. Зудящая, беснующаяся, тупая, нестерпимая, яростная, невнятная и вечная боль. В прорехах боли — смутные голоса, кружившие в хороводе неясных желаний. Хотелось пить, постоянно хотелось пить… Рев огня звучал нескончаемой симфонией. Чьи-то руки разрушали иллюзию покоя…

— Жарко… — хриплый шепот отразился от стен кельи.

— Опаньки, — сказал женский голос. — Не помер.

— Заткнись, — прозвучал безапелляционный ответ.

По голосу — Труг. Первая связная мысль. Михаил приоткрыл налитые свинцом веки. Левое открываться не пожелало.

— Не двигайся, — к нему придвинулась тень, попутно обретая черты Шарета. — Пить хочешь?

— Сколько прошло? Дней сколько… — попытался спросить Михаил. Горло выдало надсадный хрип. Он закашлялся.

— Пять, — понял Шарет.

Михаил содрогнулся, тело окатило жаром. Мышцы свело в судороге электрического удара… Картина реальности чуть прояснилась. Глаза различили знакомые лица, снедаемые тревогой и… недоверием. При своевременной поддержке Труга Михаил принял сидячее положение и со стоном откинулся назад — к благословенному холоду стены.

— Не спешил бы… — посоветовал Шарет, отстраняясь.

— Меня не убили, — сделал вывод Михаил.

— Именно, — Недоверие всецело принадлежало Дзейре. — Тебя измордовали в мясо, станцевали на костях и поглумились над тушкой, но не убили. Почему тебя не убили?

— Ты совсем охренела, женщина? — вскинулся Труг.

— Ты первый выживший, — нарушил молчание эльф.

— И что?

— Я бы на твоем месте задумалась, Корноухий, — миролюбиво сказала Дзейра. — Что-то остановило охранку… Что-то с неясными мотивами и непонятными целями. Лишняя осторожность не помешает…

— А я бы пожрал, — кивнул Михаил.

Соратники взглянули на него с явным недоумением, а кое-кто из ваарок — с опаской. Одна из них украдкой покрутила пальцем у виска.

— На вот, — Дгор протянул Корноухому часть своего обеда. Собравшиеся удивились.

— Сегодня чего — день такой? Ненормальный? — спросила Дзейра.

— Заткнись женщина, — Дгор с сожалением проводил взглядом остатки каши.

Отставив тарелку, Михаил прикрыл глаза и попытался распознать сигналы, подаваемые многострадальным телом. Отголоски боли? Ноющие суставы, патока мыслей? Способен ли он подняться?

Ноги подогнулись и, не подхвати Шарет приятеля, Михаил вернулся бы на исходную позицию. Тело колыхнулось вялым студнем.

— Устоишь?

— Отпускай, — решился Михаил. Он сделал шаг к порогу камеры и покачнулся. Вернулся обратно. И вновь шагнул.

— Не увидела, не поверила бы, — сказала Дзейра. — После такого, да за пять дней подняться на ноги… Сильно, не, правда сильно…

— Я пройдусь, — категорично объявил Михаил. Уверенность в собственных силах набирала обороты.

— Я … тут… хотела, — раздался неуверенный голос.

Михаил отшвырнул обладательницу голоса с пути и поплелся к умывальнику.

Роми со стоном захромала в свой маленький закуток, где ее никто-никто не тронет. Где она сможет заснуть в объятиях тишины и забыть… Проводив ее задумчивым взглядом, Дзейра встрепенулась, осененная некой идеей, и торопливо направилась следом.

Жадно припав к мутноватому ручейку, змеящемуся по дну желоба, Михаил с ненавистью вспомнил о лепурке. Он не смог опустить меч. Просто не смог — при полном отсутствии идей и мотивов, почему бы не воспользоваться шансом отомстить и жить дальше, сохранив здоровье и возможность строить планы. Логическая цепочка не выстраивалась. Жалость? Самопожертвование? Приятно думать так, но зачем врать себе… В момент удара в голове не было ни единой мысли. И ни единого чувства в груди…

Встряхнувшись, Михаил побрел к окну. Долго стоял, рассматривая пустоту арены, песчаные наплывы, следы чьих-то стремлений и отчаянного желания жить. Тянулись минуты, часы… Подходил Шарет — постоял рядом и удалился, непонимающе пожав плечами.

К ужину Михаил вернулся в камеру. Молча расправился с пайкой и устроился в углу — в надежде на быстрый сон без сновидений. Краткий миг забытья, принадлежавший только ему…

— Корноухий, — достиг Михаила осторожный шепот. Сквозь полудрему он попытался вникнуть в происходящее.

Рядом восседала довольная Дзейра, баюкая на руках угловатый сверток. В далеком разрезе окна колыхалась предрассветная серость.

— Чего тебе? — насторожено спросил он, приподнимаясь и испытывая определенные опасения касательно свертка.

— Заметь, Корноухий, я не спрашиваю зачем тебе это . И не ставлю под сомнение твою нормальность…

— Я заметил, — подтвердил Михаил. Любопытство взыграло не на шутку. — А теперь может покажешь, что это?

Жестом умудренного опытом фокусника Дзейра развернула сверток. На ее руках волшебным видением возникла лампа и кожаный бурдюк, запечатанный сургучом. Михаил закрыл глаза. Подождал мгновение и вновь посмотрел. Видение имело тенденцию к устойчивости. На лице женщины расцвела довольная улыбка.

— Лампа с магическим поджигом и мех, наполненный сейбином… Каково, а? — горячо шепнула она.

— Объяснись, — осторожно попросил Михаил.

— Роми, — Дзейра чуть напряглась. — Ну чего куксишься? Я спросила, она без вопросов достала… Долг, знаешь ли, обязывает.

— И как много яроттцев знает об этой посылке?

— Да ни одного, — категорично ответила женщина. — Тот пухлик у Роми чуть ли не с рук ест… Доверяет значится. С ее слов — она умыкнула лампу из кладовых запасов пока его ждала. Вынесла лампу, когда яроттцы уделались в хлам и выпнули Роми обратно. Как тебе такой вариант?

— Положительно. — Михаил прищурился. Он хотел, чтобы это было правдой. Сильно хотел… Так быть по сему. — Ты ждешь объяснений?

Дзейра независимо и гордо отстранилась. Хочешь — говори, не хочешь, тоже пошел на хрен.

— Я собираюсь поджечь сточный канал и посмотреть, что будет.

— Ну я же говорил, — прозвучал сдавленный шепот Труга. В сумраке дрогнули неясные тени у стен.

— И кто еще не спит? — спросил Михаил в пространство.

— Ты давай, не умничай, — потребовал гном. — А то мне как-то не по себе.

Задумчиво почесав в затылке, Дзейра отрешенно сказала:

— Сток, значит… поджечь… Сток наверняка связан с караулкой, там оружие… потом арена… Если проверить яроттцев на вшивость…

Михаил с интересом наблюдал за аналитическими изысками лепурки. Возможно, он узнает кое-что новое о собственных планах.

— Выход… только на трибуны… через комнату стражи… — Дзейра покачнулась в трансе раздумий. — Не видела засовов…

— Потому что двери заперты со стороны трибун, — вступила в разговор одна из ваарок. — Ни через караулку, ни через арену — не выйти. Кое-кто пробовал… Их нашпиговали стрелами от макушек до пят.