Алексей Ар - Грань

Михаил улегся и, свернувшись калачиком, подготовил себя к приходу сна. Дискуссии хороши на свежую голову. Сомнениям здесь не место — решение уже готово, остается только его найти.

— Мик, ты такая сволочь, что даже мне нравишься, — хмыкнул Труг.

Новый день решил изменить устоявшийся распорядок. Отгремели бои и после весьма прозаичного обеда, прошедшего в тягостном молчании раздумий, на пороге камеры заговорщиков возник годок. Его появление ввергло команду в ступор. Птице-лев редко являлся народу, выбираясь из кельи-одиночки исключительно к раздаче еды. Обслуживали его последним — надо полагать, сливали остатки.

— Привет, — нарушил молчание Михаил. Шарет и Дзейра вздрогнули.

Перегородивший выход годок удовлетворенно кивнул и шаркнул когтями о плитки пола. Звук получился неожиданно громким.

— Мне понравилось, что ты сделал, — пробасил он. — Ты поступил согласно заветам Великого Отца — врагу спуску не давать ни в силе, ни в слабости. Достойно уважения. Пройдем ко мне…

— А… зачем? — Михаил беспомощно огляделся. Компания выглядела не менее озадаченной.

— Давно не говорил ни с кем… Это плохо. Не по завету… Хочу поговорить с воином.

— Да… конечно. — Михаил встал и внутренне подобрался. К вечеру у него появится новый союзник. — Идем.

Потратив десяток минут на путешествие, они обстоятельно, не тратя времени на лишние слова, расположились в логове годока. Молчаливая жестикуляция нового знакомого заставила Михаила повременить с вопросами. Щелкнули, приподнимаясь, надкрылья — годок сердито завозился в неопределенном наборе телодвижений.

— Помоги левое надкрылье поднять, — сдался годок, поворачиваясь к Мику боком. Михаил помог. В розовато-белых складках мышц блеснул металл. Зрелище интриговало. — Теперь отведи крыло и засунь в открывшуюся пазуху руку. И тяни.

Из плоти выдвинулась помятая литая фляга. В ней глухо булькнуло, заставив птице-льва удовлетворенно рыкнуть. С немалым усилием выдернув тару из мышечного захвата, Михаил неуверенно взвесил ее в руке и присел в ожидании объяснений.

— Наша фамильная тайна, — буркнул годок. — Всегда с собой, понял… А яроттские уроды подрезали мне крылья и повредили лишние связки… Прикинь, как обидно? Близка добыча, да не схватить…

— Рад, что помог.

— Да ты расслабься… Сейчас накатим чутка, как учил Великий Отец, и поговорим за жизнь. Ты гость, будешь первым…

Михаил сделал добротный глоток и выпучил глаза. Огненная комета обрушилась в желудок и закрутилась нешуточным пожаром. Отчаянно зачесались уши…

— Вижу пошло… — Годок щелкнул клювом. — Меня зовут Трейч. Племя Рейспил.

— Мик.

— Давай по второй…

В последующие часы Трейч говорил без остановки, делясь неоспоримо интересными фактами биографии. Он упомянул о великих пирушках, родном городе Ардпри и о пестуемом им саде… О боги, не сад, а мечта — баллада цвета, сказание о красоте и гармонии — великая ботаническая феерия. Михаил помотал головой в попытке проследить хитросплетения годокского повествования.

— А сюда ты как… от цветов… да и вот почему? — Он приложился к фляге. В голове шумело.

— Да ты не нюхай, не нюхай из фляги-то… мозги сорвет… Семейный рецепт, понял? А попал я сюда просто — старейшины приказали, я пошел. В плен у Большого залома близ Эринзаса попал… А жадность Чедра привела в Эгор. Прикинь, они меня сюда запихнули, крылья оторвали, а выпускать на арену дрейфят… Смекаешь? Я ж им там глаза по самые яйца могу…

— Чего, так и сидишь тут?

— Сижу… На, хлебни.

— Яроттцы козлы.

— Воистину.

Они сделали еще по глотку. Краем мысли уловив, что годокское не спешит проваливаться в желудок, Михаил пихнул собеседника в бок и в несколько приемов поставил себя на ноги.

— Чего? — вернулся к реальности Трейч.

— Пойду потихоньку…

— А у меня еще фляга есть — под правым надкрыльем… Для равновесия, смекаешь?

— В другой раз… А то у меня темнеет…

— Буду ждать…

Обратную дорогу Михаил не запомнил. Тени и смутные пятна лиц, искаженные стены сошлись в нешуточной круговерти образов. Голоса в подступавшей тьме исходили криком и шепотом… Реальность напоминала оживший кошмар — вплоть до знакомого порога, чем-то неуловимо отличавшегося от сотни других порогов тюремных камер.

— У меня есть план, — Михаил улыбнулся друзьям и, не меняя выражения лица, рухнул ничком.

— Готов, — коротко высказался Труг.

— В ноль, — подтвердил Шарет, заглядывая в лицо Корноухого.

— Поговорим с ним утром, — ответила темнота голосом Дзейры.

Наступила тишина.

Утром, едва открыв глаза, Михаил понял, что день он не переживет. Маленькие радости похмелья атаковали разом — беспощадно круша бастионы сознания. С трудом оторвавшись от пола, он сел. Взглянул на лица друзей, озаренные надеждой, — они поверили, они ждали, они надеялись… Михаил схватился за горло и выбежал в коридор.

— Не успеет, — хладнокровно заметила Дзейра.

— Ну почему, нормально пошел… — Дгор кивнул, подхватил тарелку и отправился на раздачу.

Когда они забрасывали в рот последние крохи съестного, Михаил вернулся. Молча лег у стены и принялся рассматривать потолок.

— Плохо? — участливо спросил Шарет.

— Пусть про план скажет, — немедля воспряла Дзейра.

— Какой план? — Михаил сфокусировался на женщине… или на пятне, выдававшим себя за таковую.

— Я его сейчас ударю… — в голосе лепурки прозвучало удивление. — Правда ударю…

— Ты где годокского заначил? — вклинился в разговор Труг.

— Ты не поверишь, но у годока… — Михаил закрыл глаза.

— Шутишь значит? — Дзейра начала злиться.

— Контору Чедра охраняет единственный солдат. И сдается мне, мы его напоим, — сказал Михаил, поворачиваясь к сокамерникам. Похмелье чуть ослабило поводья. Отрадный факт — в свете негативно настроенных женщин.

— Твою ж налево! — Труг досадливо сплюнул — А я-то думал…

— Погоди, — оборвал его Шарет. — Пусть объяснит…

— Разумеется мы не поднесем яроттцу чарку с просьбой отпустить нас по домам, — продолжил Михаил. — Мы обратим вино в пар, для которого не существует преград, — во славу вражеского обоняния. А когда охранник дозреет, милый женский голосок поманит его обещанием рая… Ну а там и мы подоспеем — с мечами наголо и яростью в душе. — После недолгой паузы Михаил на всякий случай добавил: — Мечи мы возьмем в караулке, если кто не понял.

— Глупее плана я не слышала, — безапелляционно сказала Дзейра.

— Согласен, в нем много условностей, но, сами подумайте, чем мы рискуем? У нас осталась только жизнь, которая может закончиться в любой день, вне зависимости от того сидим ли мы на филее ровно, или же действуем. Так, что я намерен попытаться. И я не справлюсь один. — Михаил обвел взглядом примолкших солдат. — Решайте, вы со мной или как?