Брайан Херберт - Герцог Каладана [litres]

Пока Шаддам ждал, полковник и граф подготовились к демонстрации. Император сложил руки на украшенном золотым шитьем парадном кителе.

– Выберем ли мы по жребию, кто будет говорить первым? Или мне приказать вам драться за это право?

Фенринг окинул сардаукара оценивающим взглядом. Колона был выше и явно сильнее. Они испытующе посмотрели друг на друга, а затем немного отодвинулись в стороны. Фенринг не верил в серьезность императорской шутки, но Шаддам был непредсказуем. Тем не менее оба не желали даром терять время.

Граф снова взглянул на расстроенного сардаукара и активировал голографический проектор. Мгновение поколебавшись, Колона вставил принесенные изображения в свой аппарат и тоже активировал его. Сообщения воспроизвелись одновременно. Кабинет Императора наполнился звуками взрывов, огнем воздушной и наземной атаки сардаукаров; промелькнула сцена с девушкой, падающей со стены в огонь, сцена с молодой женщиной, распятой на песке и пытающейся освободиться, в то время как гигантский червь, со всей его первобытной мощью, вырастает из песка и пожирает ее.

Император Шаддам был удовлетворен обоими сообщениями. Очевидно, он уже ознакомился с некоторыми деталями миссии Колона и потому в первую очередь обратился к графу:

– Кто эта женщина в пустыне? Надеюсь, она была в чем-то виновна?

– Это казненная преступница, сир. Вы поручили мне узнать, каким образом специя исчезает с Арракиса, выследить пиратов, которые умудрялись вывозить специю под носом наших наблюдателей. Казненная женщина, Рулла Туек, руководила всеми нелегальными операциями. Она держала их в тайне даже от собственного мужа, возглавляющего нашу… э-э, группу, которой позволена санкционированная контрабанда специей и с которой я работаю.

Сардаукар ознакомился со сценой в пустыне, но избегал смотреть на сцены убийств и разрушений из своего собственного рапорта. Фенринг, наблюдая за офицером, никак не мог понять, чем он так расстроен, несмотря на успех миссии.

Шаддам подался вперед, смакуя момент появления огромного червя.

– Но как мне понять, что эта несчастная женщина не выступила в роли жертвенного агнца? Кто-то ведь мог подставить ее, чтобы мы прекратили поиск истинных виновников? – Он задумчиво потер переносицу. – О, так она к тому же еще и беременна!

– Да, сир. Это жена Эсмара Туека, влиятельного вожака контрабандистов, и она действительно была беременна. – Он тяжело вздохнул, давая понять, что может представить Императору самые убедительные доказательства на этот счет. На самом деле он был просто счастлив, что при разговоре не присутствует Вещающая Истину Мохайем. – Туек выдал собственную жену, чтобы доказать свою преданность. Он отдал в жертву и ребенка. – Фенринг не стал вдаваться в лишние подробности. – Она не просто подставная жертва, которую использовали для того, чтобы отвлечь наше внимание, сир. Туек, несомненно, искренен в своем раскаянии, а кроме того, этот человек нужен мне для продолжения работы на Арракисе. Он смог принять столь болезненное для себя решение, пожертвовать дорогим человеком, и это говорит о том, что это не обман.

Видя, что Шаддам продолжает сверлить его недоверчивым взглядом, Фенринг добавил:

– Я сам лично, э-э-хм-м, наблюдал сцену казни. Туек был неподдельно потрясен этим зрелищем. Отныне он будет целиком и полностью в наших руках.

В действительности Фенринг до сих пор не знал, существует ли вообще какая-то связь между меланжевыми контрабандистами на Арракисе и второй группой пиратов, действовавших на черном рынке. Но со временем, наверное, Гриксу Дардику удастся это выяснить… после того как Фенринг вернется на Арракис и во всем разберется без надоедливого понукания со стороны Императора.

Шаддам некоторое время внимательно просматривал записи, переводя взгляд с одного голографического экрана на другой, со сцены атаки червя на зрелище нападения сардаукаров на планету герцога Вердена. Глаза Императора горели восторгом.

– Завтра, Хасимир, мы вместе позавтракаем, чтобы обсудить все в подробностях. Не забудьте захватить с собой свою очаровательную жену.

– Я с радостью присоединюсь к вам, – сказала Императрица Ариката, входя в кабинет. Она прошла к Шаддаму и тоже стала наблюдать ужасающие сцены. Император не возражал, и они вместе посмотрели записи еще раз. Сначала Ариката выглядела смущенной, но затем зрелища захватили Императрицу. Глаза ее заблестели.

Император поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.

– Граф Фенринг и полковник-баши Колона, вы оба прекрасно справились со своими заданиями, но я и не ожидал меньшего.

Оба коротко поклонились. Глядя на офицера сардаукаров, Император нахмурился.

– Кажется, вы чем-то недовольны, полковник-баши.

Колона мгновение помолчал, а затем признался:

– Если быть откровенным, то могу сказать, что мне не понравились некоторые аспекты операции, сир. Но я выполнил задание до конца согласно приказу.

Шаддам окинул полковника долгим жестким взглядом, словно выискивая малейшие признаки нелояльности, недовольства отданными распоряжениями.

Чтобы оправдаться, Колона добавил:

– Я понимаю, что это было необходимо. Могу я быть свободным, сир?

– Да, полковник-баши. Можете взять однодневный отпуск. – Император был доволен и позволил себе поиграть в великодушие.

Фенринг мысленно поклялся щедро вознаградить Марго за то, что она не пустила сюда эту проклятую Вещающую Истину.

Шаддам сказал на прощание:

– Мы продолжим расследование изменнической деятельности Содружества благородных. Надеюсь, скоро найдется другая работа для вас и ваших солдат. Думаю, в Ландсрааде освободится еще больше мест после того, как я почищу этот хлев.

На полях сражений человеческих сердец число потерь не поддается подсчету.

Перед отъездом на Кайтэйн сосредоточенный на своих амбициозных планах герцог Лето Атрейдес встретился с самыми главными советниками. Слуги уже упаковали парадную одежду для визита в имперскую столицу: украшенные драгоценными камнями пояса, церемониальные плащи, кителя, бриджи и сапоги; все предметы были выдержаны в зеленых и черных тонах и украшены гербом Атрейдесов – ястребом.

Теперь у него была иная цель, чем та, которую он преследовал, прибыв на Оторио. Предстояло привлечь к себе внимание в Ландсрааде, как это делали другие аристократы, и, наконец, заявить о своих неотъемлемых правах. По необходимости ему теперь придется играть роль другого Лето, хотя его сердце и понятия о чести останутся прежними.

Кого-нибудь при императорском дворе волновало, любит ли Лето свой народ? Нет. Заслужит ли он уважение благородных семей, стремящихся ударить друг друга в спину, если они узнают, что народ называет своего герцога Лето Справедливым? Едва ли. Они придавали значение только богатству и числу владений.